Самородок (СИ)

Гонгвадзе опять прикрыл глаза, так было легче, темнота успокаивала, и боль вроде бы чуть-чуть отпускала.

— Лена… Слышишь?

— Я здесь, Ираклий Георгиевич…

— Ранили меня и, по-моему, крепко ранили, так что… Соберись, девочка, негоже расслабляться… Прежде всего связь… Вызывай сюда всех, кого сможешь, оперативников в первую очередь… Хотя я сам! Активируй свой трэк, а то мне и руку не поднять, онемело всё… Готово?

— Сейчас, Ираклий Георгиевич, сейчас… Чёрт!

Она торопилась, спешила и поэтому руки дрожали, не попадали в нужные кнопки и комбинации. Ругая себя последними словами, Елена собралась, натыкала нужный код и поднесла руку с трэк-браслетом чуть ли не ко рту шефа. Но даже в таком состоянии она сделала всё правильно, вышла именно на дежурного по Сектору, а не на кого-нибудь второстепенного, необязательного в такой ситуации человека. Свою подругу, например. Стресс в данном случае заставил как раз собраться и адекватно принимать те решения, что необходимы в первую очередь.

— Кто это? — Гонгвадзе говорил медленно, затуманенно смотря на Елену. Та опять к нему наклонилась, и полностью заслонила льющийся от фонаря свет. Над головой женщины будто нимб образовался, лица совершенно не видно, лишь волосы в обрамлении чего-то радужного, струящегося. Или это у него в глазах всё так расплывается? Вон и картинку с трэк-сигнала еле видит. — Дежурный? Да, я, Гонгвадзе… Срочно поднимай опергруппу и в Институт Биотехнологий… Отставить! Они же там вляпаются по незнанию, прямо в пасть… Так. Поднимай их и направляй сюда, по маяку этого трэка. Дальше! В непосредственной близости от института потерпели катастрофу два флайтанка, медиков давай, спасателей и прочих спецов, сам знаешь. Что? Уже был сигнал и уже отреагировали? Тогда тревогу по Сектору и императив категории «УГРО». Да, первой степени. Угроза жизни более чем… О-о, маймуни бавшвеби!..

Он дёрнулся, глаза закатились, из уголка губ потянулась тонкая струйка крови, и Елена чуть не взвыла.

— Дежурный! Срочно бригаду медиков, Ираклий тяжело ранен! Да откуда я знаю, где мы находимся! Где-то рядом с этим чёртовым институтом! Найдёте по маяку, я его включаю. И, умоляю — быстрее!

Она с тоской и опять чуть не плача огляделась по сторонам — дома вокруг немые, кое-где, правда, свет, но в остальном пустынно, — и вновь всё внимание к Гонгвадзе.

— Ираклий Георгиевич! Вы меня слышите? — не в силах отвести взгляда от этой полоски крови, прошептала Елена, с ужасом осознавая, что вообще осталась сейчас одна в таком, на первом взгляд, многолюдном и всесильном городе. Потом осторожно приобняла голову Гонгвадзе горячими ладонями, осторожно положила к себе на колени, и, беззвучно плача, начала гладить по волосам, шепча, как в тумане:

— Не уходи, хороший мой… Не уходи… Не уходи… Пожалуйста…

Где-то вдалеке послышался вой сирены. И где-то в той же стороне видны были отблески пламени, жадного, беспощадного. Наверное, один из танков рухнул куда-то в пригород. Как ни печально, но Елену это заботило мало, она машинально раскачивалась и всё гладила, гладила лежащего в беспамятстве мужчину по волосам, глотая слёзы и продолжая шептать, как молитву:

— Не уходи, не уходи… Пожалуйста…

Оставалось лишь надеяться, что тот внемлет, прислушается к этой молитве-призыву, найдутся у него силы и причины задержаться на этом свете. Оставалось лишь ждать. И надеяться…

Сколько она так сидела? Минуту? Десять? Полчаса?.. Не имела понятия, время стало совершенно абстрактным символом, да оно и к лучшему, потому что вдруг, неожиданно, в одночасье, — и вокруг уже суетятся люди, и кто-то ненавязчиво, но твёрдо помогает подняться на ноги, делает ей инъекцию, и Елена словно из омута выныривает, из глухой тишины вырывается — возникли из небытия и звуки, и запахи, и образы, и пришло ощущение той самой реальности, которую она потеряла сто лет назад. Сразу и одномоментно изменилось всё. Елена будто очнулась, осмысленно огляделась, пришла в себя, увидела Гонгвадзе, которого загружали на антиграве в медблок стоящего рядом спас-модуля, рванула было к нему, но её зачем-то удержали. Женщина раздражённо скинула руку, гневно обернулась, но узнала держащего и обмякла, сразу став безропотной и послушной.

— Не надо туда, Лена, — попросил Бодров, внимательно смотря на аналитика, машинально удерживая Елену за локоть. — Врачи и без нас справятся… Лучше скажи, что тут произошло?

Что произошло?.. Она едва снова не расплакалась, припомнив недавнее, но быстро взяла себя в руки. А действительно, что произошло? Кто знает? И без прикрас, без всяких личностных оценок рассказала всё, что имело место буквально полчаса назад. Как рассказал бы аналитик, оценивая место недавнего конфликта. С одним единственным, но существенным дополнением от себя.

— Я будто почувствовала эту силу… Это… Это… Страшно! Тебя будто мысленно расстреливают, вгоняя из обоймы патрон за патроном… Не знаю, но такому не место на Земле!

Бодров нахмурился и посмотрел куда-то поверх её головы.

— Начал стрелять, говоришь?

Потом обернулся к трём оперативникам, что с ним прибыли.