Самоселы

– Десять лет – достаточный возраст, чтобы помнить. Ты, конечно, можешь сказать, что детские воспоминания всегда светлые и нельзя им верить, но родители и дедушка с бабушками не были детьми, когда покинули город. Нам всем снится город. Все эти годы снится, мы скучаем по нему.

Николайка покачал головой и поинтересовался:

– Зачем было вообще уезжать, раз так там нравилось?

– Мы не могли с этим справиться. И потом, паника, все убегали…

– А сейчас, что изменилось? Думаешь, сейчас вы справитесь?

Карина пожала плечами, и стало ясно, что этот вопрос не раз приходил ей в голову.

– Тянет, – повторила она. – А там посмотрим.

– Не страшно?

– Мне? Очень. Отцу, похоже, нет.

– Кто еще едет?

Николайка был серьезен и насторожен. Он сразу принял известие о переезде, не пытался отговаривать, понимая, что такие решения не приходят вдруг, а назревают долгое время, и все «за и против» тщательно взвешиваются.

– Все.

– И Матвей?

– Да, и дядя Матвей с мальчишками. Наверное, и Ян с Верочкой поедут.

– Умеет твой отец уговаривать.

Карина покачала головой.

– Нет, он никого не уговаривал. Мы так чувствуем. Нас всех тянет, ты же знаешь, мы выходцы из города.

– Пятнадцать лет прошло! – воскликнул Николайка. – Какое уже – шестнадцать! Столько времени об этом городе и не вспоминали, с чего вдруг теперь?

– Всегда помнили, – возразила Карина. – Просто не говорили особо. А почему вдруг теперь… так все совпало. Время пришло. Это трудно понять.

– Но другие-то не рвутся обратно. Наоборот, рады, что удрали, что живыми остались и с ума не сошли. Я в новостях видел, там один мужик в дверь коленом врос.

– Незачем было эту дверь пинать. Сам виноват.

– Слушай, а может, тебе в деревне просто надоело? – вдруг предположил Николайка и сразу ухватился за это предположение. – Так ты только скажи, найдем тебе в поселке квартирку, с удобствами и все такое… Карин, правда, и к работе ближе.

– До работы и так не далеко, у меня машина есть, – возразила она. – И дело совсем не в том, что нам плохо здесь. Дело в том, что там – наше место. И мы скучаем.

Они проговорили еще некоторое время, но говорили все не о том, что ожидала Карина. Когда Николайка завел разговор о женской глупости, приводя в пример литературные факты и анекдоты, девушка вдруг осознала, что смотрит на дорогу. И все слова молодого мужчины были правильны и своевременны, но бесполезны, потому что одна только эта дорога перечеркивала любые доводы разума, ставя на первое место какие-то совершенно неразумные чувства.

Известие быстро разнеслось по поселку и ближайшим деревням. Кто-то приходил попрощаться, кто-то пытался отговорить, а кто-то заявлял, что совершенно не удивлен таким решением, что давно висело нечто такое в воздухе, какая-то тревожность, ожидание перемен.

В очередной раз во дворе послышалось приветственное тявканье собаки, и в дверь вошла молодая женщина. Ее звали Алиса. Она была одета по обыкновению в широкую юбку и блузку с вышитыми на ней цветами, в темных волосах блестело несколько заколок.

– Дядя Семен, возьмите меня с собой! – воскликнула Алиса. Отец удивился, приподнял брови и сказал:

– Это что за блажь? Тебе зачем, ты-то местная, не городская. Тебе что там искать?

Алиса была готова к такому вопросу и ответила сразу, горячо и убедительно:

– И пусть! И вовсе это не от любопытства, как вы могли подумать, вовсе это по другой причине! Ну, пожалуйста, дядя Семен, я обузой не буду, у меня и грузовичок почти уже есть, я сама свое барахло перевезу…

– Это как это «почти есть»? – заворчал дед, сидевший в углу у фикуса и прикрытый этим фикусом совершенно, так что и не разглядеть. Будто фикус с тобой разговаривает дедовым голосом. – Или есть или нет, никаких «почти»!

– Дом продам, грузовик куплю, – пояснила Алиса, которой в целом сейчас было все равно дед спрашивает или цветок в кадке. – У меня давно соседка выпрашивает, хочет к своему хозяйству мой двор пристроить, а грузовик у ее сына – мы такой вариант давно оговаривали…

– Ты не торопись, Алиса, – сказал отец. – Ты подумай хорошо, надо ли оно тебе? До нас город дотронулся, мы на всю жизнь с ним связаны, а ты-то – душа вольная. Мало ли мест казистых, что тебе за нужда с нами трястись? И еще как оно будет? Ведь ох, как там не просто, ты, небось, разговоры-то слышала?

– Не понравится – уеду, – сказала Алиса. – А не получиться уехать, так плакать не стану, и ныть не приучена.

– Что ж. Запретить не могу, такой моей власти нет. Хочешь ехать – так тому и быть. Человек ты не злобный, это мы знаем, конечно. И умения у тебя что ни на есть полезные, так что…

– Спасибо! Спасибо, дядя Семен! Вы только подождите меня, дайте собраться. А я уж медлить не стану, я и помощников найму…

– Через десять дней едем. Хватит тебе срока?

– Хватит!

Алиса была местной ворожеей. Трудно сказать, зачем ей вдруг понадобилось срываться с места, здесь ее все любили и носили к ней заговаривать квас, потому что каждый знает, что заговоренный квас и хранится долго и лечит от многих болезней.

Карина поманила Алису с собой, та пошла скорее машинально, еще не совсем отойдя от возбуждения и новых ощущений.