Самосострадание. О силе сочувствия и доброты к себе

Завести романтические отношения, которые отвечали бы нашим самым глубинным потребностям, непросто, потому что мы верим, что наши взаимоотношения непременно должны отвечать нашим самым глубинным потребностям, — такой вот парадокс. А причина, по которой влюбляться взаимно так божественно, отчасти заключается в том, что, как только мы становимся любимыми, тут нас и начинают по-настоящему ценить, принимать и понимать. Партнер любит нас со всеми нашими недостатками, из чего мы делаем вывод, что, наверное, наши недостатки не так уж и ужасны. И это, конечно, так. Это великий подарок — видеть себя глазами влюбленного. Однако если мы чувствуем себя хорошо, полагаясь исключительно на доброе мнение нашего партнера, спустя какое-то время нас ждет довольно неприятное отрезвление. Со временем звездная пыль улетучивается даже из самых нежных отношений, и наши партнеры вдруг замечают в нас нечто, что им не очень-то по вкусу, — мало того, они не собираются утаивать от нас свои открытия. В день нашей свадьбы отец Руперта сказал: «Не волнуйтесь, трудно только первые сорок лет брака, а дальше все идет как по маслу». Может, он и преувеличил немного ради комического эффекта, но все равно никто не станет отрицать, что отношения — это всегда непросто.

Мы не должны всегда полагаться на партнера в деле создания у нас хорошего представления о себе, потому что, по правде говоря, хорошее представление о себе должно исходить от нас самих. Конечно, то, что тебя любят и принимают, здорово помогает, но все теплые слова легко списать на то, что партнер «просто хочет быть добрым». Да, мой партнер меня любит, говорите вы себе, но он не видит настоящей (или настоящего

) меня. Он же не слышит мыслей, которые вертятся у меня в голове, а они бывают очень даже гадкими и мелочными. Если бы он разглядел мою настоящую сущность, его мнение резко изменилось бы.

У меня была коллега, назовем ее Дианой, которая очень страдала от такой модели мышления. Ее бойфренд Эрик — они жили вместе — был о ней высокого мнения, его любовь и поддержка во многом помогала Диане. Но Диана считала, что Эрик так хорошо о ней думает, потому что не знает ее по-настоящему. Она постоянно грызла и критиковала себя и была уверена, что, как только она покажет Эрику «свою истинную сущность», он тоже ее осудит. А той «истинной сущностью», которую Диана в себе терпеть не могла, была ее склонность все контролировать — она просто была не в состоянии ослабить вожжи.

Диана обожала Эрика и в его присутствии старалась казаться максимально расслабленной: она не хотела, чтобы бойфренд догадался, что она на самом деле «въедливый тиран». Эрик имел легкий и спокойный характер, этим он и нравился Диане — помимо всего прочего, конечно. Ирония же состояла в том, что расслабленность Эрика постоянно подталкивала Диану к тому, чтобы нажать на все контрольные кнопки. Он все время забывал какие-то мелочи, о которых она его просила: купить молока по дороге домой, опускать туалетное сиденье, подстричь лужайку, пока она не превратилась в непроходимые джунгли. Эрик был рассеянным мечтателем, и это доводило ее до безумия.

Они прожили вместе два года, а потом стали ссориться все чаще и чаще. Если раньше забывчивость Эрика просто раздражала Диану, то теперь она злилась на него всерьез. Она начала называть его безответственным, ленивым, незрелым. И если бы Эрик не любил ее так сильно, он, возможно, давно бы уже сбежал от этой постоянной пилежки. Но он любил Диану и хотел понять, что происходит.

Они долго об этом говорили и наконец поняли, что стремление Дианы все контролировать — результат ее страхов. В шестнадцать лет Диана получила водительские права и вскоре после этого повезла друзей на пляж. Она не вписалась в поворот, машина трижды перевернулась, один из лучших друзей Дианы чуть не погиб. Она до такой степени испугалась, что с тех пор всегда и в любых обстоятельствах должна была лично убедиться в том, что ничего плохого не случится. Пытаясь контролировать все в своей жизни, Диана чувствовала себя защищенной, как если бы могла противостоять непредсказуемости бытия. И вместо того, чтобы с состраданием отнестись к этой своей слабости, она критиковала либо себя за то, что она такая упертая, либо Эрика — за то, что он такой беспечный, либо и себя, и Эрика разом.

Когда Эрик понял, в чем причина такого поведения Дианы, он смог помочь ей результативнее справляться со своими эмоциями. Эрик увлекался буддизмом и восточными традициями, знал, в чем ценность самосострадания, и понимал, что Диана больше всего нуждается именно в этом. Теперь, когда он видел, что Диана расстроена или сердится, даже когда она набрасывалась на него с критикой, он напоминал ей о чувстве, которое лежит в основе ее реакций: «Ты расстроена, потому что боишься утратить контроль? Давай ты посочувствуешь себе минуту-другую, а уже потом мы поговорим о том, что случилось».