Читаем Самосвал полностью

что самое страшное. этого шерифа можно было одеть в форму российского МВД, или молдавского МВД, или оставить на нем эту при-трахнутую американскую звезду — это ровным счетом ничего не меняло. они все одинаковы. они все получают деньги за то, чтобы быть настоящими мужиками, когда этого не нужно, и ссать в кустах, переговариваясь по рациям, когда нужны действия.

долбануться. ты растишь ребенка — у тебя есть ребенок? если нет, заведи, брат. это потрясный трансцендентный опыт — ты растишь ребенка. вытираешь говно руками с его задницы. ты учишься кого-то любить наконец-то по человечески. оно на твоих глаза превращается из инопланетянина в человека. вырастает, с кровью вырывается из твоего дома, из твоего сердца и едет в университет, чтобы его там пристрелил другой чей-то ребенок, выращенный с кровью, с любовью, у которого что-то щелкнуло в голове и который взял в руки винт. долбанный ваш рот. я, совершенно циничный, спокойный, железный человек, который не нервничает, потому что презирает все вокруг, весь этот мир гребанный, и то за всю свою жизнь раз пять-шесть хотел взять в руки винтовку. и не факт, что не взял бы. ее просто не было рядом.

так почему вы, полупиндеры, не запретите это гребаное оружие? не надо про сейфы и культуру оружия. любой, у кого есть ребенок, знает. лучший способ обезопасить его от чего-то — сделать так, чтобы этого Чего-то в доме просто не было. потому что за ребенком не ус-ле-ди-шь. и от того, что детям, которые в этом долбанном университете сегодня (вчера) стреляли и умирали, было уже за 20, не меняется ровным счетом ничего. давайте как взрослые люди признаем: никто из нас так и не повзрослел с тех пор как мы были детьми.

максимум, мы начали еще делать других детей.

так почему вы, полупиндеры, не запретите свободную продажу вашего гребанного оружия? вы им себя защищаете? клево вы себя защитили 11 сентября.

я не буду больше высказывать свои соображения насчет всей этой фигни. я коплю на остров, маленький остров. там я намерен трахать телок, растить детей и держаться от всех подальше. знаешь, брат, наш с тобой любимый писатель Воннегут не умер. умерли очередной малый-не-промах и тридцать человек в университете США сегодня утром. хотя малый-не-промах тоже не умер. интересно, где он снова объявится?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века