Самоубеждение (ЛП)

Мартин особенно внимательно следил за женщинами. Он заметил, как несколько из них смотрят только на него, в том числе и мэр. Казалось, будто на уме у них что угодно, только не муниципальное управление.

Одна из них, трижды переизбиравшаяся опытная участница политической жизни города, строгая женщина лет тридцати пяти, была заметно обеспокоена и встревожена.

- Я… я не согласна с этим проектом, - пожаловалась она, - Но я не знаю, что еще остается делать. Народ высказал свою волю. А когда люди четко и ясно чего-то захотели, им никак нельзя помешать. Можно пытаться оказать сопротивление, какое-то время не поддаваться, но все бесполезно. В конечном итоге, они всегда получат то, что хотят. Нет смысла сопротивляться. Никакой пользы. Чем сильнее сопротивляешься, тем скорее понимаешь, что победить нельзя, и гораздо легче просто поддаться и не бороться больше, и смиренно принять волю народа, но тут возникает чувство вины… за свою капитуляцию… но это даже облегчение, в каком-то смысле - не бороться более с волной, которую ты никогда не остановишь, ведь гораздо лучше сдаться, и… и… подчиниться… выполнить его волю, и… подчиниться… Из-звините, мне надо выйти на минуту!

Она стремительно вскочила из-за стола, опрокинув свой стул. Ее лицо заливал румянец. Она быстро покинула зал и вернулась лишь через пятнадцать минут.

Другая коллега Мартина по совету, ухоженная, элегантная сорокалетняя женщина в темном платье, то и дело поправляла прическу и ерзала на стуле. Она следила за Мартином, не обращая никакого внимания на дискуссию. В ее взгляде сквозило умоляюще-покорное выражение, как у скромной школьницы, которая тщетно упрашивает своего нахального парня не стягивать с нее трусики третий раз за день.

На другом конце стола, стильно-одетая дама, представлявшая участок №9, богатейший район города, кусала губы, теребя жемчужные бусы на шее. Она прервала выступление другого депутата заявлением о том, что они все должны выполнять пожелания публики.

- Мы - слуги народа! - вымолвила она, - Мы служим народу. Мы обязаны делать то, чего хочет народ, согласны мы с этим или нет. Мы были избраны для служения народу этого города. Мы повинуемся ему. Мы слуги. Мы подчиняемся. Мы слуги. Слуги. - каждый раз произнося это слово, она слегка вздрагивала, блаженно прикрывая глаза. Кажется, с ее уст даже сорвался тихий стон.

Рядом с тяжело-дышащей “слугой народа” сидел старик Реджинальд Фаркапп, который, похоже, не мог отвести глаз от форм то и дело проходившей мимо него Саммер. Даже ни разу не пытался выступить с речью. Заметив это, Мартин отправил девушку прямо к нему с запиской. Глаза пожилого депутата неотрывно следили за стройными ножками приближавшейся ассистентки. Она наклонилась над столом, чтобы положить запечатанную записку. Ее длинные волосы коснулись его лица.

Записка была довольно короткой. “Нужна временная ассистентка? Могу ее вам одолжить, если у вас есть потребность.” Мартин буквально ощутил, как у старичка едва пар из ушей не повалил.

Тем временем, за столом все больше и больше голосов звучало в поддержку проекта Мартина, по тем или иным причинам. Мартин ощущал колоссальный прилив сил и энергии. Он чувствовал себя как генерал, управляющий с холма своими войсками, подавляющими врага натиском, убеждением и сексапилом.

Последний оплот сопротивления составили несколько депутатов. Их лидер, Хаксли Смит, был ветераном законодательных баталий и прожженным старым интриганом. Именно он пытался снять временный запрет на строительство вокруг парка полгода назад. Смита не интересовало ничего кроме экономических показателей. Любые аргументы за сохранение парка он насмешливо отметал, подвергая жесткой критике и саркастичным издевкам.

Мартин решил, что пришла пора вмешаться лично.

- Хаксли, - произнес он, когда его коллега взял паузу, - Я не уверен, что ты полностью понимаешь всю значимость этого решения в долгосрочной перспективе, - все глаза в зале обратились к нему. Одна его рука оставалась в кармане, сжимая амулет, - Я согласен, что эта мера ущемляет интересы строительных компаний. И готов согласиться, что увеличение дохода от транспорта никогда не покроет сокращения налоговых поступлений. Однако, не считаешь ли ты, что мы сейчас столкнулись с уникальной возможностью? Мы, как законодатели, можем одновременно защитить важный объект общественного достояния, и усовершенствовать городскую инфраструктуру, и все это с минимальной нагрузкой на налогоплательщиков.

Он взял театральную паузу.

- Просто задумайся на мгновение. Хочешь ли ты, войти в историю, как человек, который не дал всему этому осуществиться?