Самоубийство исключается. Смерть в аренду

Роуч повернул голову, чтобы посмотреть, что произойдет дальше на Дейлсфорд-Гарденс. Напротив дома номер 27 стоял фонарный столб, и парочка как раз проходила по освещенному пространству. Свет падал на желто-коричневый портфель, который мистер Джеймс всегда носил с собой. Они остановились, и мистер Джеймс, вероятно, начал искать в карманах ключ. Потом он открыл дверь, вошел, и незнакомец последовал за ним. Роуч, повернувшись к покупателю, чтобы сунуть ему в руку газету, почувствовал странное ликование. У мистера Джеймса гость! По меньшей мере это равносильно тому, что был побит давнишний рекорд.

Почти час спустя продавец газет оставил свою торговую точку. Дождь в это время лил как из ведра. Улица стала мокрой и опустела. А в пабе «Корона», что на Нижней Дейлсфорд-стрит, совсем другое дело – там тепло и гостеприимно. Продрогший и томимый жаждой Роуч спрятал свои газеты под мышку и направился в том направлении, в каком до него проследовал Джеймс, но по другой стороне улицы. Он прошел половину пути, глядя себе под ноги и думая об ожидавшей его пинте эля, когда звук закрывающейся наружной двери заставил его поднять голову. Он находился напротив дома номер 27, из которого только что вышла знакомая фигура с неизменным портфелем в руках и двинулась прочь из Дейлсфорд-Гарденс.

«Опять этот загадочный старикан, – подумал Роуч. – Интересно, что он сделал со своим приятелем?»

Продолжив свой путь, он про себя отметил, что никогда не видел, чтобы мистер Джеймс ходил так быстро. Двумя минутами позже Роуч уже находился в приятной атмосфере перед барной стойкой.

– Ну, как торговля, Джекки? – спросил один из его знакомых.

– Ни к черту, – ответил Джекки, поднося ко рту кружку. – В газетах ничего, кроме политики. Чтобы их раскупали, нужно убийство. – Он сделал длинный глоток и причмокнул губами. – Читателю подавай убийство, кровавое убийство.

Глава 2 «Двенадцать апостолов»

Суббота, 14 ноября

«Лондон энд империал эстейтс компани лтд.» и ее одиннадцать дочерних компаний, известные на фондовой бирже как «Двенадцать апостолов», занимали на улице Лотбери внушительное восьмиэтажное здание, облицованное великолепным портлендским камнем снаружи и дубовыми панелями внутри. Вестибюль украшали колонны из полированного мрамора, а при входе стоял самый рослый и самый нарядный в лондонском Сити швейцар. На верхних этажах в просторных комнатах в рабочее время располагались многочисленные машинистки, клерки и рассыльные. В небольших, но более шикарных кабинетах их начальники – менеджеры, эксперты и заведующие отделами – занимались таинственным и, должно быть, прибыльным делом. Но для обыкновенного человека и в особенности для инвестора или биржевого дельца из Сити все великолепие и величие олицетворял один человек: Лайонел Баллантайн.

Баллантайн был одной из колоритных фигур, время от времени появлявшихся в финансовом мире Лондона, чья деятельность оживляла, по обыкновению, серую коммерческую рутину. В общепринятом смысле слова он относился к наиболее известным людям в Сити. Иначе говоря, широкая общественность была осведомлена из газет о его внешности, загородном доме, беговых лошадях, яхте и стаде племенного скота джерсейской породы. Более узкий и близкий круг лиц имел некоторое, хотя не столь исчерпывающее, как хотелось бы, представление о его финансовых интересах. По сути, этот человек пользовался известностью не в большей мере, чем сие возможно. У него не было близких друзей, и даже его коллеги из ближайшего окружения сознавали, как далеки они от того, чтобы завоевать его доверие. Происхождение Баллантайна оставалось неясным, и хотя многие желали бы приподнять скрывавшую его завесу таинственности, еще больше находилось тех, кто довольствовался циничным и непочтительным пророчеством о его будущем.

Однако в целом Баллантайн воспринимался таким, каким был: потрясающе успешным бизнесменом. За сравнительно короткое время он поднялся из ничего – или, по крайней мере, из очень малого – до положения по-настоящему весомого и даже влиятельного. Такая карьера никогда не делается без зависти и злопыхательства, и на его долю выпало изрядно и того и другого. Неоднократно неодобрительно шушукались о его методах, а однажды, когда четыре года назад рухнул известный «Фэншоу банк», не только шушукались. Но каждый раз слухи смолкали, и Баллантайн оставался с еще большей выгодой для себя.

Но теперь шепоток снова послышался во многих местах, и нигде так назойливо, как в небольшой приемной перед личным кабинетом Баллантайна на последнем этаже громадного здания. Здесь дела компании негромко обсуждались двумя его служащими.

– Говорю тебе, Джонсон, – сказал один из них, – мне не нравится все это. До ежегодного общего собрания меньше двух недель, а рынок лихорадит. Ты видел котировки сегодня утром?

– Рынок, – ухмыльнулся другой. – Рынок все время не стабилен. Бывали страхи и похуже этого. Вспомни, что случилось в двадцать девятом. Тогда…