Самоубийство исключается

Пять минут спустя он не спеша шел по вестибюлю, направляясь к стойке с тем, чтобы заплатить по счету, как вдруг увидел сбегающую по лестнице горничную с побелевшим от ужаса лицом, которая, опередив его, первой оказалась у стойки. Между ней и дежурной произошел какой-то торопливый разговор, после чего та поговорила по внутреннему телефону, и через несколько секунд, во время которых горничная с горестным видом слонялась по холлу, выглядя здесь совершенно не к месту, учитывая утреннее время дня, на сцене появился управляющий — загорелый, полный и раздраженный человек. Он сердито перекинулся несколькими словами с горничной, чуть не доведя ее до слез, и они вместе быстро поднялись по лестнице. Девушка за стойкой снова схватилась за телефон и во время приглушенного разговора не могла скрыть своей тревоги.

Дождавшись, когда она положила трубку, Маллет попросил счет. Потребовалось некоторое время, чтобы выписать его, ибо девушка была явно рассеянной и взволнованной. Очевидно, в гостинице что-то произошло, и инспектор снова ощутил в груди тревожный спазм. Что бы это ни было, решительно напомнил он себе, тебя это не касается. Поэтому он оплатил счет без всяких жалоб и вопросов, попросил носильщика (которого в нарушение правил застал переговаривающимся с кем-то из кухонной прислуги) спустить его багаж из номера и вышел в гараж за своей машиной.

Когда он подъехал к парадному за своим чемоданом, там уже стояли две машины, которых только что здесь не было. Из второй машины как раз вылезал человек в форме полицейского. Он обернулся и через плечо сказал что-то второму, который следовал за ним, поднял голову, и его глаза встретились с глазами инспектора. Они оба сразу узнали друг друга. Человек в форме был сержантом полиции, занимающимся делами местного торгового городка. Маллет встречался с ним год или два назад в связи с одним разбирательством, которое закончилось осуждением крупного преступника, специализирующегося в кражах со взломом загородных домов. Тогда инспектору очень понравился этот сержант, сейчас же, когда он улыбнулся и радостно кивнул ему, он готов был послать его к черту.

— Мистер Маллет! — воскликнул сержант, подходя нему. — Какое удачное совпадение! Вы здесь по делу, сэр?

— Я здесь в отпуске, — твердо заявил инспектор. — Собственно, именно сейчас мой отпуск закончился и в данный момент я возвращаюсь в Лондон.

Сержант разочарованно улыбнулся.

— Жаль, — сказал он. — Было бы спокойнее иметь вас поблизости, сэр, просто на случай, если дело окажется по вашей части. Хотя здесь, в наших местах, это редко происходит.

— Но даже если бы это и произошло, — ответил Маллет, — я числюсь в отпуске до того самого момента, пока сегодня ровно в три часа дня не доложу в Ярде о своем прибытии.

— Разумеется, сэр. Что ж, все равно я рад был еще раз увидеться с вами, сэр. Ну, мне пора идти заниматься делом. Думаю, для местного населения это будет настоящей сенсацией, когда они узнают, что это мистер Диккинсон.

— О, так это мистер Диккинсон? — вырвалось у инспектора, позабывшего об осторожности.

Уже занеся ногу над порогом, сержант приостановился и посмотрел на инспектора с явным интересом.

— Так вы знали мистера Диккинсона, сэр? — сказал он.

— Я впервые встретился с ним вчера вечером. А что с ним случилось?

— Сегодня утром его обнаружили мертвым в постели. Насколько я понял, он принял сверхдозу какого-то лекарства. Доктор еще не спускался.

— Бедняга! — сказал Маллет. Затем, заметив любопытствующий взгляд сержанта, добавил: — Послушайте, сержант, вчера вечером у меня с мистером Диккинсоном состоялся весьма необычный разговор. Возможно, я могу оказаться полезным в качестве свидетеля. Пожалуй, будет лучше, если перед отъездом я дам свои показания, а пока... вы не будете возражать, если я поднимусь к нему в номер, просто как свидетель, хорошо?

Комната Леонарда Диккинсона находилась в конце длинного коридора, который тянулся вдоль всего второго этажа гостиницы. Окна его номера выходили на юго-восток, и сейчас он был залит мягким светом августовского солнца. Старик неподвижно лежал на просторной старомодной кровати, резкие черты его худого лица были смягчены смертью, озабоченные морщины на лбу исчезли. Глядя на его застывшее лицо, Маллет подумал, что сейчас он выглядит счастливее, чем при жизни. След его последнего пути был уже начертан на карте, и его конец оборвался именно там, где он хотел.

Кстати, сама карта лежала на столике у кровати, открытая на том месте, где в центре запутанных линий был отмечен «Холл». Кроме нее, инспектор заметил на столе аптечный пузырек с маленькими белыми таблетками и второй такой же, совершенно пустой.

Когда они вошли, доктор как раз убирал свои инструменты. Он был молод, деловит и самоуверен.