Самоубийство по заказу

Вот, наверное, что-то отдаленное и светилось во взгляде Кати теперь. Ну, конечно, она ж ведь все лучшие свои годы… – нет, тут, пожалуй, преувеличение, что так уж и все, – прожила с мужем – морским офицером. Поэтому, что такое ждать, тем более знает… И что такое мужская работа – тоже. Недаром же за своего и чужих детей с бездушной военной машиной сражаться решилась! Значит, сидит внутри свой жесткий стержень. Это сейчас у нее – расслабуха, а какой в «Глорию»-то пришла? Ух, ты, генерал в юбке! Характер… И получается, что это он же ее и расслабил своими речами, да так, что она все прийти в себя не может. В непривычном кайфе пребывает. Ну, так что ж, может, и повезет сорокалетней, или сколько ей там, барышне… Хотелось бы, чтоб повезло. Чтоб потом, когда-нибудь, через год-другой, если сложится, могли бы они открыто посмотреть в глаза друг друга и улыбнуться с благодарностью. Он – за то, что сделал-таки доброе дело, а она – за то, что послушалась и приняла этот дар… А пока смотри, сколько хочешь, – он улыбнулся и подмигнул, – дырку во лбу не просверли…

Несмотря на возражения Кати, которая была уверена, что они остановятся у ее подруги, Турецкий все же снял себе однокомнатный номер. Подруга – подругой, а самостоятельность, как говаривал обычно Славка, дороже всего. Поэтому сумку свою Кате пришлось пока оставить у Александра, и они отправились в бар. Сели в притемненном уголке. Аэрофлотовский «завтрак» вызывал голод.

– Ты не хочешь позвонить? – осторожно спросила Катя.

– Не-а, – беспечно качнул он головой. Смотрел и ждал, когда подойдет официантка. Потому что кофе, который принес бармен, был уже выпит.

– Ты так уверен?

Вот теперь – точно! Он, наконец, услышал волнение в ее голосе, которое не могла скрыть ее внешняя беззаботность отпускницы.

Наконец, подошла официантка, ей эти ранние посетители были нужны, как… Вот, вспомнил, Нинка однажды сказала: как зайцу стоп-сигнал! Катя расхохоталась и расслабилась… Потом он вспомнил парочку анекдотов, вполне, впрочем, соответствующих данному моменту – подвешенному ожиданию.

Рассказывая и глядя на совершенно успокоившуюся Катюшу, Турецкий боковым зрением наблюдал и за стеклянной дверью. Ночью, в самолете, выходя в туалет, он, естественно, позвонил Славке, чтобы сообщить номер своего рейса. Тот в ответ назвал время своего прибытия, выходило что-то часом позже, и поэтому теперь Турецкий не волновался. Пусть они волнуются!

Славка в разговоре не удержался и все же спросил:

– Саня, только по-честному, как другу, как она?

Хороший может быть ответ, главное, – из туалета.

– По правде говоря, сам еле сдерживаюсь, – и добавил, откуда звонит.

– Ну, ты – мерзавец! – захохотал Грязнов.

Значит, жди теперь и от него сюрприза…

– Кажется, нам с тобой, Катюша, придется сейчас возвращать официантку, чтобы сделать более основательный заказ, – сказал Турецкий нейтральным тоном, бросая взгляд на дверь.

– Зачем? – спросила она, поскольку не глядела на дверь и ничего не видела, естественно.

– Да вот так, – Турецкий развел руки, показывая, что иного выхода и не видит. – Обрати внимание на то, кто сюда идет?

Она всем телом развернулась в сторону двери. Слишком стремительно развернулась, чтобы постороннему не была понятна истинная причина этого якобы непроизвольного движения. Болтать-то болтали, а в голове ее, наверное, только одно и крутилось: где же он? Когда же он? Не розыгрыш ли весь этот странный спектакль?… И верила, небось, и, побаиваясь, сомневалась…

Саня не сразу поверил, что в бар вошел именно Славка, и потому перепроверил себя, не ошибся ли, прежде чем обратил внимание Кати. Слишком колоритен был, этот человек.

Славка, после того, как виделись в последний раз, когда Саня прилетал в Хабаровск, заметно похудел. Живота, во всяком случае, не наблюдалось. Плечи были по-прежнему широки, а талия, если можно так сказать, подобралась. Но, главное, он отпустил бородку – рыжевато-седую, как говорили, боцманскую. И притом, что голова его была начисто выбритой, на ней определенно не хватало пестрой какой-нибудь банданы, которая, в сочетании с этой бородкой, придала бы ему вид вполне интеллигентного, современного «пирата». Тем более что могучее его тело, туго влитое в камуфляжную форму, ноги в высоких ботинках, да и вообще, все остальное, включая сумку, небрежно закинутую за плечо, говорило о том, что этот человек пришел с ДЕЛА. Именно так, с прописных букв.

Вячеслав подошел к их столу, молча опустил на отодвинутый им ногой стул свою тяжелую – это было видно, сумку, в которой что-то очень понятно звякнуло, и спокойно взял руку Кати, лежащую на столе. Турецкий, улыбаясь, наблюдал с интересом. Грязнов приподнял ее руку, склонился сам и изысканно поцеловал. Отпустил руку. Повернулся к Сане. Турецкий встал, и они также молча обнялись.

– Здравствуйте, – произнес, наконец, Вячеслав и, отодвинув второй стул, грузно сел. – Я так понимаю, что все мы друг друга уже давно знаем. Так чем тут кормят?

– Пока ничем, заказ придется пересмотреть, – сказал Турецкий.