Самоубийство Пушкина. Том первый

Приближается весна; это время года располагает брата к большой меланхолии; признаюсь, я во многих отношениях опасаюсь её последствий.

Л.С. Пушкин — П.А. Осиновой. 19 февр. 1825 г.

У нас очень дождик шумит, ветер шумит, шумно, а скучно!

Пушкин — П.А. Плетневу, в нач. авг. 1825 г.

Вошли в нянину комнату, где собрались уже швеи. Я тотчас заметил между ними одну фигурку, резко отличавшуюся от других, не сообщая, однако, Пушкину моих заключений. <…> я боялся оскорбить его каким-нибудь неуместным замечанием. Впрочем, он тотчас прозрел шаловливую мою мысль, улыбнулся значительно. Мне ничего больше не нужно было; я, в свою очередь, моргнул ему, и всё было понятно без всяких слов. Среди молодой своей команды няня преважно разгуливала с чулком в руках.

Пущин и записки о Пушкине / Подготовлены Е.И. Якушкиным. — СПб., 1907

В зимнем одиночестве нетопленного барского дома, внимание Онегина — нет, Пушкина (а ведь с себя писал он Онегина!) — потянулось через коридор в комнату няни, к пяльцам, над которыми мелькали руки крепостных подданных, и избрало одну из дворовых девушек. Она показалась Онегину, — т. е. Пушкину (а Онегин был соблазнителем!), — доброй, милой, очень милой, она понравилась Пушкину. Но ведь она была крестьянка. Что ж? Не всё ли равно? Вспомним, что 8 декабря Пушкин писал приятелю Родзянке, очень плохому поэту, трудившемуся над романтической поэмой «Чуп»: «… Поговорим о поэзии, т. е. о твоей. Что твоя романтическая поэма “Чуп”? Злодей! не мешай мне в моем ремесле — пиши сатиры хоть на меня, не перебивай мне мою романтическую лавочку. Кстати: Баратынский написал поэму (не прогневайся про Чухонку), и эта чухонка, говорят чудо как мила — А я про Цыганку; каков? Подавай же нам скорее свою Чупку — ай да Парнасе! ай да героини! ай да честная компания! Воображаю, Аполлон, смотря на них, закричит: зачем ведёте мне не ту? А какую же тебе надобно, проклятый Феб? гречанку? итальянку? Чем их хуже чухонка или цыганка: пи. да одна — е. и! оживи лучом вдохновения и славы». Так вот Пушкин и оживил лучом вдохновения и славы милую и добрую крестьянскую девушку, склонившуюся над пяльцами.

Щеголев П.Е.: Крепостная любовь Пушкина. С. 6

Пушкин готовился издать собрание своих стихотворений, которое и явилось в 1826 году.

В.П. Гаевский. Современник, 1854, № 9

Одевался Пушкин, хотя, по-видимому, и небрежно, подражая и в этом, как и во многом другом, прототипу своему Байрону, но эта небрежность была кажущаяся: Пушкин относительно туалета был очень щепетилен. Рассказывают, будто живя в деревне, он ходил всё в русском платье. Совершеннейший вздор. Пушкин не изменял обыкновенному светскому костюму. Всего только раз, заметьте себе, раз, во всё пребывание в деревне, а именно в девятую пятницу после Пасхи, Пушкин вышел на святогорскую ярмарку в русской красной рубахе, подпоясанный ремнём, с палкою, в корневой шляпе, привезённою им ещё из Одессы. Весь новоржевский бомонд, съезжавшийся на эту ярмарку закупать сахар, вино, увидя Пушкина в таком костюме, весьма был этим скандализирован.

Алексей Вульф по записи М.И. Семевского.

О появлении Пушкина в русской одежде на святогорской ярмарке писал в своём «Дневнике» опочецкий мещанин И.И. Лапин: «1825 год. 29 майя в Св. Горах был о девятой пятницы… и здесь имел щастие видеть Александру Сергеевича Г-на Пушкина, который некоторым образом удивил странною своею одеждою, а на прим. У него была надета на голове соломенная шляпа, в ситцевой красной рубашке, опоясавши голубою ленточкою, с железною в руке тростию, с предлинными чор. бакинбардами, которые более походят на бороду так же с предлинными ногтями, которыми он очищал шкорлупу в апельсинах и ел их с большим апетитом я думаю около 1/2 дюжин» (Л.И. Софийский. Город Опочка и его уезд в прошлом и настоящем. 1414–1914. Псков, 1912, с. 203). Этой записи вторит и донесение тайного агента А.К. Бошняка, отметившего, со слов соседей поэта, его обычай посещать ежегодную ярмарку в Святых Горах в «русском платье» (Б. Л. Модзалевский. Пушкин под тайным надзором, с. 13–16).

Из примечаний к публикации «Рассказов А. Вульфа о Пушкине, записанных М.И. Семевским». Цит. по: Материалы и исследования. Вып. XXI–XXII. — Пг.: Типография Императорской академии наук, 1915. С. 231