Самоубийство (СИ)

Угнетало Алексея во всём произошедшем сильнее всего то, что часть вины за смерть Пойнта он ощущал на себе. Не потому даже, что курировал его последние два года, сроднившись с американцем настолько, что считал его чем-то вроде закадычного своего друга (забавно, - ведь и Стэн знал о нём через свои источники, может быть даже знал кое-что и из жизни Алексея). Дело было в другом. Машину-то времени тогда, при обыске номера, после того, как увели Пойнта 'омоновцы', он всё-таки нашёл. И... вопреки должностной инструкции, вопреки воле службы, вопреки обыкновенной логике, - скрыл этот факт вообще от всех. Унёс с собой: зачем, к чему ему эта хреновина по большому счёту? Или верил, что она рабочая, и... тогда что? Создал для себя возможность убежать из этого мира, когда тут ему станет совсем хреново?

Но, фактически выкрав прибор, Холодный тем самым дал повод Куриленко убить Стэна. Вот вину за это и ощущал тяжким грузом в своём чекистском, таком вроде непоколебимом сердце.

Налив себе остатки из бутылочки 'Жигулёвского премиум' в бокал, Холодный с тоской осмотрелся по сторонам. Вокруг шелестела нарядной, счастливой толпой Тверская. Пробегали какие-то гламурные, симпатичные девчонки, спешащие с пакетиками из союзных и западных бутиков, степенно продвигались с разговорными облачками мобилей солидные то ли бизнесмены, то ли приехавшие по столичным делам красные коммунары из провинции, радостно толкаясь и гомоня, пробегали пионеры с трубочками нетающего мороженого в руках... Всюду жизнь, один он как сыч, сидит тут и парится над проблемой, которую сам же и создал себе...

Внезапно Холодный провалился в то своё особенно мрачное настроение, которое окутывало его обычно в тягучие часы депрессии, ещё больше. Это была некоторого рода смесь циничной философской мысли с хлёсткими ударами морального самобичевания: то, от чего спасал обычно небольшой запой, либо - поездка на дачу (а иногда и то, и другое вместе).

Сейчас Холодный, глядя на пёструю толпу вокруг, как никогда остро ощущал себя, неженатого, похоронившего родителей три года назад, даже постоянной любовницы не имевшего, остро оторванным от окружавшей его жизни. Казалось, что и все достижения Союзной Российской Федерации за последние годы, все эти великие стройки, освоение необъятных территорий глубинки, лунная база, 238 миллионов довольных собой и страной людей, - в общем, весь социум создан в качестве немого укора ему, - человеку, так и не нашедшему по большому счёту своего места в мире.

Поступок нужен, героизм, то, что вырвало бы его из этой грёбанной требухи и службы, и бессмысленного быта вне её. Но что тут можно сделать, когда ты неудачник? Когда по твоей вине гибнет человек, хоть и считающийся формальным противником, но бывшим хорошим, незлым человеком. Этого не исправить, и водка в побеге от себя только временное прибежище...

Примерно в таком русле развивались мысли Холодного, когда неожиданно его словно молнией пронзила мысль, - а что если...? Додумав её до конца, он стал размышлять, что именно можно было бы сделать, чтобы снять с себя этот тяжкий груз давивший его вины.

И чем больше думал, тем сильнее убеждался в одном: если машина времени Пойнта действительно работает, то он сможет вернуться в тот день и предупредить американца, сказать, что доверять Алёнке нельзя и... что её лучше вообще устранить каким-нибудь образом (но не убивать, конечно же, мокруха вообще ни к чему).

Да, он сделает это. Чиркнув пластиком карточки по установленному возле столика 'Красного кафе' терминалу оплаты заказа, Холодный решительно встал, свернул все лежавшие перед ним документы в сумку и вышел с летней веранды, без труда вписавшись в подвижные потоки уличной толпы.

3. Американский характер

Удобного момента для разговора в тот последний для Пойнта день Холодному почти не представлялось. Поскольку с самого утра везде американца сопровождала Алёнка: они совершили небольшой шоппинг-променад по ТЦ 'Союзный-ДеЛюкс' (купив там билет до Сочи), пообедали в 'макдаке', потом часа два гуляли в компании каких-то хипстеро-образных личностей в пространстве модного арт-лофта под названием 'Из-Ъ-Воркуты' (воркутинские ребята раздавали всем желающим северный снег и кусочки рыбы на колючей проволоке - остроумный концепт, кажется, заключался в попытке совмещения национальных традиций с колоритом далёких сталинских времён РечЛАГа).

Наконец, вечером сладкая парочка поехала в 'Октябрьскую Гвоздику', - что ж, достойное завершение довольно суетного дня. Немного устав от слежки на безопасном расстоянии, Холодный скользнул внутрь заведения следом, укрывшись в укромном ресторанном уголке, так, чтобы ни Пойнт, ни Алёнка его не видели. Притом, обоих он взглядом своим держал цепко, фиксируя каждое мелкое движение.