Читаем Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя» полностью

И вкусы, и запросы мои странны,Я экзотичен, мягко говоря,Могу одновременно грызть стаканыИ Шиллера читать без словаря.Во мне два «я», два полюса планеты,Два разных человека, два врага.Когда один стремится на балеты,Другой стремится прямо на бега.Я лишнего и в мыслях не позволю,Когда живу от первого лица.Но часто вырывается на волюВторое «я» в обличье подлеца.И я боюсь, давлю в себе мерзавца,О, участь беспокойная моя!Боюсь ошибки: может оказаться,Что я давлю не то второе «я».Когда в душе я раскрываю гранкиНа тех местах, где искренность сама,Тогда мне в долг дают официанткиИ женщины ласкают задарма.Но вот летят к чертям все идеалы.Но вот я груб, я нетерпим и зол.Но вот сижу и тупо ем бокалы,Забрасывая Шиллера под стол.А суд идет. Весь зал мне смотрит в спину,И прокурор, и гражданин судья.Поверьте мне, не я разбил витрину,А подлое мое второе «я».И я прошу вас, строго не судите,Лишь дайте срок, но не давайте срок,Я буду посещать суды, как зритель,И в тюрьмы заходить на огонек.Я больше не намерен бить витриныИ лица граждан. Так и запиши.Я воссоединю две половиныМоей больной раздвоенной души.Искореню! Похороню! Зарою!Очищусь! Ничего не скрою я.Мне чуждо это «я» мое второе.Нет, это не мое второе «я».

Первое впечатление – замечательная шуточная пародия в образе пьяного хулигана на извечное русское свойство оправдывать даже самые низкие свои поступки воздействием неких внешних злых сил. Даже если эти силы вроде как составляют часть души лирического героя, но они все равно остаются там частью внешней, чужеродной, неосознаваемой. Словно герой стихотворения действуют в состоянии аффекта или в него вселяется дьявол. И пьяный, конечно же, совершенно не помнит наутро, что и как творил в хмельном угаре, и потому искренне недоумевает, почему его судят и собираются посадить.

А вот еще песня, одна из самых ранних:

Если б я был физически слабым —Я б морально устойчивым был, —Ни за что не ходил бы по бабам,Алкоголю б ни грамма не пил!..Если б я был физически сильным —Я б тогда – даже думать боюсь! —Пил бы влагу потоком обильным,Но… по бабам – ни шагу, клянусь!Ну а если я средних масштабов —Что же делать мне, как же мне быть? —Не могу игнорировать бабов,Не могу и спиртного не пить!
Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное