Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»

Время моего пребывания в Тбилиси было ограничено, на следующий день надо было улетать обратно в Удмуртию, а так хотелось попасть на спектакль таганковцев. И, несмотря на аншлаг, Алик все же через Высоцкого достал билеты. Шел спектакль «Преступление и наказание», где В.В. играл, казалось бы, второстепенную роль Свидригайлова. Но то ли Любимов так выстроил театральные действия, то ли Высоцкий так талантливо играл, – весь спектакль «вытаскивался» благодаря его образу… После выступления Владимир Семенович подошел к нам. Было видно по его лицу, что он от своего веса килограмма 3–4 потерял. В Тбилиси тогда в сентябре духота была страшная, жара невыносимая, под +40 OС, а представление шло три с лишним часа».

О том, как Высоцкий играл Свидригайлова, хорошо написал критик Анатолий Смелянский: «Высоцкий играл тему «русского Мефистофеля». Мутную стихию свидригайловщины он вводил в границы общечеловеческого. Чего тут только не было: нигилистическая ирония, плач над самим собой, вплоть о бессмертии души и отрицании вечности, сведенной к образу деревенской бани с пауками, наконец, загадочное самоубийство Свидригайлова («станут спрашивать, так и отвечай, что поехал, дескать, в Америку») – все это было сыграно с какой-то прощальной силой…»

Может быть, Высоцкий предчувствовал свой близкий конец и ощущал какое-то внутреннее родство со Свидригайловым?

На вопрос Любимова: «Почему ты, Владимир, уезжаешь, ведь тут работа, театр?» – сказал: «Какая работа, какой театр?! Я гнилой!» То есть – я должен что-то еще успеть, я себя плохо чувствую. Что же я буду заниматься только одним театром! Ему было там тесно».

На Высоцком люди Кондакова в Удмуртии не остановились. 12 и 13 мая в Ижевске прошли выступления Геннадия Хазанова, а с 13 по 21 июня – Валентины Толкуновой с ансамблем Архангельской филармонии «Поморы». Доход составил 25 168 рублей.

На последний концерт Толкуновой прилетел сам Кондаков, чего прежде никогда не делал, оставаясь в тени. На этот раз сгубила Василия Васильевича жадность. Он не поверил своим подельникам, что концерты Высоцкого в Глазове провалились, и подозревал, что они присвоили часть денег. Кондаков получил от концертов Высоцкого всего 10 500 рублей и считал эту сумму слишком маленькой. Василий Васильевич не знал, что петля вокруг него затягивается. В зале на концертах Хазанова и Толкуновой сидели сексоты ОБХСС, которые тщательно подсчитывали реальное количество пустых мест (или, в большинстве случаев, констатировали их отсутствие). Потом эти данные сверяли с актами об уничтожении якобы нераспроданных билетов. КГБ же, с санкции прокуратуры, организовало прослушку телефонных переговоров всех подозреваемых.

И сразу после окончания гастролей Толкуновой начались аресты. Взяли Виктора Шиманского и Мухарбека Абаева. И, опасаясь попасть под расстрельную статью о хищении социалистической собственности в особо крупных размерах, они в конце концов сдали Кондакова.

Старший следователь по особо важным делам Семен Кравец, раскручивавший ижевское дело, вспоминал: «В Удмуртии я получил заветную санкцию на арест Кондакова. С этой бумагой я и выехал в Москву… Когда зашел в столичный ОБХСС и объяснил, зачем приехал, в кабинете поднялся дружный смех. Оперативники говорили: мол, мы – московская милиция – вот уже 15 лет «пасем» Кондакова и нигде не можем поймать его за руку. А тут на тебе, приехали из какой-то дремучей Удмуртии и хотят уличить неуловимого «серого кардинала» в хищении денежных средств в особо крупных размерах. Но после того как я предъявил им санкцию на арест, все тут же переменились в лице, и начальник отдела заявил, что лично поедет со мной арестовывать Кондакова. Для него, как он пояснил, это была честь: задержать ВасВаса на законных основаниях… А Кондаков впоследствии на допросе все ворчал, говоря, что случайно задержался на указанном адресе; еще бы 15 минут – и ищи его как ветра в поле.

ВасВас заявил, что в Ижевске он оказался проездом и о концертах Высоцкого, Хазанова и Толкуновой вообще ничего не знает. И потом в камере в знак протеста, что его, честного гражданина, арестовали, объявил голодовку. Человек железной воли, он 49 дней не прикасался к пище. И лишь припертый к стенке неопровержимыми доказательствами, вынужден был признать свое участие в организации концертов и давать показания.

25 января 1980 года следователь Кравец преподнес Высоцкому весомый подарок ко дню рождения  – постановление о прекращении в отношении него уголовного дела: «С учетом названных обстоятельств речь может идти о переполучении им значительной суммы, т. е. о неосновательном обогащении, и о гражданско-правовых последствиях».