Семен Семеныч смотрел церковный прейскурант:
«Отпевание у гроба – 255 рублей.
Заочное отпевание – 30 рублей».
Оплатил в кассу 255 рублей на имя Семен Семеныча, получил место на кладбище на то же имя, пошел, купил гроб на третий рост, лег в него в ожидании «очного» отпевания…
«За личную встречу c Богом всего 255 рублей – это по – божески…» – таковой была последняя мысль Семен Семеныча.
Семен Семеныч играл на своей флейте. Наверное, ему казалось, что это поет его душа. Музыка, лившаяся из флейты, была прекрасна, нежна, чувственна, она всем нравилась.
И вот кто-то из этих всех спросил у Семен Семеныча:
– Как вы пришли к этой музыке?
А Семен Семеныч не знал, что ответить, расстроился и застрелился. Он не знал, что ответить, и спрашивающий не знал, что на самом деле хотел узнать у Семен Семеныча.
Однажды к Семен Семенычу пришел человек, пал на колени и плакал:
– Грешен я!
– И я тоже, – тихим эхом отвечал ему Семен Семеныч.
– Боюсь я, – рыдал человек.
– И я тоже, – продолжал Семен Семеныч.
– Горжусь я, – шептал человек.
– И я тоже, – соглашался с ним Семен Семеныч.
– Мыслю я, – голос его становился все увереннее.
– И я тоже, – утверждал вслед за ним Семен Семеныч.
– Действую я, – утверждал наконец человек.
– И я тоже, – подхватил Семен Семеныч.
– Свят я! – воскликнул человек.
– И я тоже, – спокойно подытожил Семен Семеныч.
И дальше человек вновь в отчаянии произнес:
– Грешен я…
– Ну, брат, по кругу?.. В этом я тебе не товарищ, – сказал и вышел.
А человек почему-то перестал плакать, огляделся и тоже вышел.
У Семен Семеныча болели ноги. Он их ампутировал.
У Семен Семеныча был замечательный друг, которого он очень любил, а тот, в свою очередь, кроме прочего, очень любил слова, точнее, они его любили. Когда он начинал думать, слова безжалостно заполоняли его, когда он начинал чувствовать, они заботливо укутывали его, когда он начинал действовать, их оказывалось столько, что они обездвиживали его. Что ему оставалось делать? Он нервничал.
В такую горестную минуту заговорил и Семен Семеныч:
– Слова родились для того, чтобы люди могли договориться. Это был, возможно, единственный способ, впрочем, и не самый удачный – они разрушили Вавилон. Договоренность обернулась против человека. Я не хочу предлагать тебе договоренность, которая вновь заманит тебя в безжалостный лабиринт слов. Но вернись к первому моему предложению… Разве нам надо о чем-то договариваться?
У Семен Семеныча было три сильных желания: первое, второе и третье. Но какие, он не знал, хотя и думал…
Это был повод для уныния, повод, который, впрочем, не осознавался Семен Семенычем как повод…
Короче говоря, он застрелился.
Семен Семеныч просто слушал людей:
– Ты меня не понимаешь…
– Ты начальник, я дурак…
– Ты еще не дорос…
– Мне этого не дано…
– Ты меня ущемляешь…
– Выживает сильнейший…
– Я пожилая женщина…
– Скромность не порок…
– Я никогда не смогу этого понять…
– Все мы грешны…
– И что дальше…
– Я имею право…
– Каждому свое…
– Мир – зол…
– Я не смогу…
И так далее, и тому подобное, и прочее, и прочее.
В сущности, этими обрывками фраз исчерпывалось все, о чем они говорили. Он слушал и плакал, плакал и слушал, потом громко крикнул:
– Неправда! – и застрелился.
В дневнике Семен Семеныча найдена запись:
«Прав только язык. «Нужно» всегда следует за «правильно» и не наоборот». Внизу листа подпись: «Семен Семеныч».
В комнате Семен Семеныча, на книжной полке, среди прочего стояла искусственная нижняя челюсть от искусственного же скелета человека, впрочем очень похожая на настоящую.
Когда к нему приходили гости, они всегда ее пугались.
Потом смелели, рассматривали этот декор, находили, что она не настоящая, а искусственная, и очень по этому поводу расстраивались…
Семен Семеныч работал «главным по погоде». Гидрометеоцентр в очередной раз ошибся – погода была предсказана им неверно. И люди снова язвительно над ним подшучивали.
– Над кем смеетесь? Над собой смеетесь! – эти слова были последними словами Семен Семеныча. Он застрелился.
В жизни Семен Семеныча все получалось не так, как он того хотел. Что ж, у него был хороший повод застрелиться, однако этого не произошло.