Самовар, разлив, граната. Гид по неприятностям

– А вы? – спасатель повернулся к ребятам. – Вы-то поедете?

– Поедем, – кивнул Жмуркин. – Конечно, поедем. Нам клещей сдавать.

Жмуркин поднял самовар.

– Поспешите тогда. – Спасатель отобрал у Витьки багор и перепрыгнул на катер. – Нам ещё в восемь мест заскочить надо.

Жмуркин доверил Витьке самовар, сам стал стаскивать ватник.

– Оставь себе, – махнула рукой бабушка. – Чего мне, у меня и так…

«Весёлая старушка», – подумал Витька. Старушки ему встречались разные, но в основном печальные, баба Аня другая совсем, волка вот не боится, на крыше живёт. И вообще, жизнерадостная.

– Я завезу, – пообещал Жмуркин. – Как только мы вернёмся домой – я сразу обратно завезу…

– Да не нужно, – помотала головой бабушка. – У меня полчердака этих телогреек, не нужно. Оставь себе, в нём снег хорошо разгребать.

– Спасибо, – кивнул Жмуркин.

Баба Анна улыбнулась. После этого она насыпала в карманы Жмуркина, Генки и Витьки ананасовых карамелек.

– Спасибо, – сказал Витька.

– Спасибо, – сказал Генка.

– Ананас не для нас, – пробормотал Жмуркин и прибавил: – спасибо!

Ребята перепрыгнули на «Мазая» и спустились в салон. Людей внутри не было совсем, ребята оказались первыми спасёнными.

Буров отчалил. Зарычали двигатели, катер приподнялся над водой и полетел.

Они сидели в креслах и смотрели по сторонам. Витька никогда не катался на воздушной подушке, и ему не понравилось. Не трясло почти совсем, скорость была высокая, и то и дело катер проваливался в длинные воздушные ямы, плавно поворачиваясь то вправо, то влево. Укачивало. Сидящие рядом Жмуркин и Генка о чём-то разговаривали, но за рёвом двигателя было не слышно, они открывали как рыбы рот и то и дело кивали в сторону рубки катера.

На Бурова.

Буров вёл машину уверенно и ловко, обходя торчащие из воды деревья, точно выбирая фарватер и стараясь держаться подальше от лесистых берегов.

Витька позавидовал. Бурову. Буров, как всегда, знал, куда и с какой скоростью надо двигаться. Витька вдруг понял, что он не знает. Совсем.

Хотя они и двигались к дому.

Глава 10 Самовар, разлив, граната

Генка перебирал карбюратор. Неторопливо, с удовольствием, любовно прополаскивая детали в жестяной банке с керосином, протирая их фланелевой ветошью.

Витька сидел в кресле возле полуоткрытых гаражных ворот. На коленях у него лежал ноутбук, Витька думал. То есть не очень-то он думал, он всё уже придумал и теперь сочинял. Заметку. «Бабушка с козой». Про бабу Нюру, просидевшую с козой на крыше три дня и так и не дождавшуюся оранжевого вертолёта. Про волонтёров под предводительством Бурова. Про то, что не перевелись ещё добрые люди.

Заметка не очень получалась, Витька описал бабу Нюру, описал её ежегодную неделю на чердаке, описал невзгоды и лишения, и равнодушие властей, и отзывчивость волонтёров, но всё равно чего-то не хватало. Материал был, но… Не цеплял.

Витька грыз ногти и призывал вдохновение.

Послышались шаги, Витька оглянулся. Не вдохновение.

В проёме гаражных ворот показался молодой человек в сером костюме и с чёрным портфелем в руках.

В гараже было сумрачно, а на воздухе солнечно, молодой человек выглядел… очень столично и никак не увязывался ни с гаражом, ни со старыми железками, ни с запахом масла и керосина. Он был похож на инопланетянина. На космонавта, ироничным временным парадоксом заброшенного в гущу шестнадцатого века, в слободскую грязь, в вонь, в царство прокисших онучей и протухшей капусты. Попаданец не туда.

– Вам чего? – спросил Витька.

Генка отвлёкся от карбюратора и тоже поглядел на пришельца.

– Мне вас, мои дорогие троглодиты.

Голос. Неповторимый писклявый жмуркинский голос, неповторимые жмуркинские интонации – сразу наглость, самоуверенность и одновременно неуверенность. Жмуркин.

Витька приложил ко лбу ладонь и убедился в том, что незнакомец в костюме – Жмуркин. Вроде бы…

Молодой человек выглядел совершенно посторонне. Витька не разбирался в костюмах, в галстуках и в туфлях, но и первого взгляда хватило, чтобы понять – костюм дорогой. И, видимо, настоящий. Витька слышал, что хороший костюм меняет человека, но никогда не предполагал, что меняет настолько кардинально. Жмуркина было не узнать.

Сутулый Жмуркин, похожий на общипанного цыплёнка с горбатой шеей, исчез. Вместо него перед Витькой стоял новый Жмуркин. Высокий, широкоплечий, серьёзный, ответственный. С таким Жмуркиным уже нельзя было шастать по лесу или плыть в гробу, с таким Жмуркиным хотелось говорить о делах, о финансировании избирательной кампании, о видах на урожай, о политике и волатильности национальной валюты. Серый костюм благородного кроя, галстук в широкую полоску, белая сорочка – и Жмуркин исчез.

И портфель ещё.

Солидный взрослый портфель из богатой коричневой кожи, Жмуркин держал его в руке с элегантной небрежностью, и Витька снова отметил, что дорогие вещи имеют замечательную особенность мгновенно сращиваться с личностью хозяина и эту личность сильно украшать.

И туфли. Тоже из коричневой кожи, тоже настоящие.

Новый Жмуркин, модернизированный, отринувший прошлое, отряхнувший прах со своих ног.