Самовлюбленные, бессовестные и неутомимые. Захватывающие путешествия в мир психопатов

И все же, желая понравиться, продолжал описывать свои фантазии с присутствием ножей, крови и прочего. Когда письма отдали Бриттону, тот все внимательно прочитал и вынес вердикт:

— Это человек с крайне извращенной сексуальностью, которая встречается у весьма небольшого процента мужчин. Вероятность, что на пустоши в момент убийства были два таких человека, крайне мала.

Лиззи предприняла еще одну попытку вытащить из Колина признание на очередной встрече в парке.

— Я все время пытаюсь представить того мужчину, — призналась она, когда они сидели около озера Серпентайн и ели сэндвичи. — Одна только мысль о происшедшем меня заводит. Может, ты и есть тот самый человек. Хочу, чтобы ты обращался со мной так же, как убийца с жертвой.

Тогда Стэгг впервые (как он расскажет потом) задумался, «а не больна ли эта девушка».

— Мне кажется, на сегодня хватит, — ответил он мрачно.

После этих слов Лиззи вздохнула и ушла, пройдя мимо желтого фургона, где сидели полицейские, наблюдавшие за встречей. Через несколько дней Колина Стэгга арестовали и предъявили обвинение в убийстве Рейчел Никкел. Он провел за решеткой 14 месяцев.

А в это время настоящий преступник, Роберт Нэппер, зверски убил женщину по имени Саманта Биссет и ее четырехлетнюю дочь Жасмин. Это произошло недалеко от его дома в Пламстеде (восточная часть Лондона).

— Тело женщины было настолько изуродовано, — вспоминал Пол, — что фотограф, который приехал на место преступления, сделал нужные снимки и… — Бриттон замолчал, помешивая кофе, потом глянул на меня и закончил фразу: — И ушел из полиции навсегда.

Его взгляд словно говорил: да, это мир сотрудников полиции, мир, наполненный ужасом, который людям вроде вас никогда не понять.

В итоге дело Стэгга отправили в Центральный уголовный суд Лондона. Судья пробежался по бумагам и сразу понял, что обвинение притянуто за уши. Он объявил, что ловушка, устроенная полицией и психиатром, возмутительна и является «мошенническим поведением самого грубого свойства». Также он заметил, что «мысли, будто психологический портрет должен служить главным руководством для определения личности преступника при любых обстоятельствах, могут привести к пагубным последствиям».

Вся эта история подпортила репутацию Бриттона и его профессии в целом.

* * *

Последствия того дела разгребали все его участники. Сотрудница полиции с псевдонимом «Лиззи Джеймс» пропала с радаров после апреля 2001 года — тогда BBC сообщила о полученных ею £125 000 компенсации за пережитую психологическую травму и стресс. Колин Стэгг смог выбить собственную компенсацию в размере £706 000 только в 2008 году — спустя 16 лет безуспешных поисков работы. Все это время его преследовали слухи и домыслы, будто он реальный убийца, который хитро выкрутился и избежал наказания. Против Пола Бриттона выдвинуло обвинение Британское психологическое общество. Однако дело не стали рассматривать, потому что адвокат сделал заявление, что справедливого слушания не добиться, ведь прошло мало времени и «рана» достаточно свежа. Но в мире криминальной психологии мужчина стал неприкасаемым.

Сейчас, сидя напротив Бриттона, я произнес:

— Я бы хотел поговорить о Колине Стэгге.

После этих слов Бриттон поднял палец вверх, как бы призывая подождать, залез в свой портфель и вытащил оттуда лист бумаги, который протянул мне. Я сначала не понял даже, что это такое. Но пробежался по нему взглядом, и до меня дошло: это был документ, официальный, подготовленный им для каждого, кто задавал подобный вопрос.

Еще в начале расследования дела Рейчел Никкел, как было указано в этом документе, Пол Бриттон сказал лондонской полиции, что ее убийца и насильник из Пламстеда (которым был Роберт Нэппер, как стало известно позже) — один и тот же человек. Однако слушать его не стали.

Я поднял глаза на него:

— Правда? Вы действительно им говорили?

Тот кивнул:

— Я сообщил, что это один человек. Но мне ответили, что эти преступления никак не связаны. Ну что ж, они же полицейские, им виднее, как работать. А я — далеко не идеал. С моей стороны было бы высокомерием считать, что своими аналитическими способностями я превосхожу лучших лондонских сыщиков. Необходимо учиться на собственных ошибках, нужно принимать их и смотреть именно как на хороший урок… Вот такие дела.

— А вы можете представить какие-то доказательства? Может, есть человек, который подтвердил бы, что написанное тут — правда? — уточнил я.

— Эти люди есть, их много. Они могли бы подтвердить все это, но никто не будет этого делать.

— Почему? Из шкурного интереса?

— Из-за пенсии, боязни остаться без работы и других личных интересов. Мне лично звонили двое и сказали, что прекрасно осознают, что случилось, ибо были свидетелями. Они подтвердили мою правоту и просили прощения, что не оказали поддержку. По их словам, может быть, после выхода на пенсию им удастся предать всю правду огласке.

— И никто из них до сих пор не доработал до пенсии?

— Любой человек в первую очередь думает о самом себе. И в этом их нельзя винить, так мы устроены.

Я вздохнул, Пол посмотрел на меня и добавил: