Однако то обстоятельство, что Лжедмитрий вполне владел русским языком и плохо знал латинский, бывший тогда обязательным для образованного человека в польском обществе, позволяет с большою вероятностью предположить, что по происхождению он был русским. Достоверная история Лжедмитрия начинается с появления его в 1601 году при дворе князя Константина Острожского, откуда он перешел в Гощу, в Арианскую школу, а затем в князю Адаму Вишневецкому, которому и объявил о своем якобы царском происхождении. Такое заявление было им сделано по одним рассказам, болезнью, по другим – оскорблением, нанесенным ему Вишневецким. Как бы то ни было, последний поверил Лжедмитрию, тем более, что тогда же в Польше появились русские, признавшие в нем мнимо-убитого царевича. Особенно близко сошелся Лжедмитрий с воеводой сандомирским, Юрием Мнишеком, в дочь которого, Марину, влюбился. Стремясь обеспечить себе успех, он пытался завести сношения с королем Сигизмундом, на которого, следуя, вероятно, советам своих польских доброжелателей, рассчитывал действовать чрез иезуитов, обещая последним присоединиться к католичеству. Папская курия, увидав в появлении Лжедмитрия давно желанный случай к обращению в католичество московского государства, поручила своему нунцию в Польше войти с ним в сношения, разведать его намерении и, обратив в католичество, оказать ему помощь.
В начале 1604 года Лжедмитрий в Кракове был представлен нунцием королю; 17 апреля совершился его переход в католичество. Сигизмунд признал в Лжедмитрий сына Ивана Грозного, обещал ему 40000 злотых ежегодного содержания, но официально не выступил на его защиту, разрешив лишь желающим помогать царевичу. За это тот обещал отдать Польше Смоленск и Северскую землю и ввести в московском государстве католицизм. Вернувшись в Самбор, царевич Дмитрий, будем пока его так называть, предложил руку Марине Мнишек. Предложение было принято, и царевич выдал невесте запись, по которой обязался не стеснять ее в делах веры и уступить ей в полное владение Великий Новгород и Псков, причем эти города должны были остаться за Мариной даже в случае ее неплодия. Юрий Мнишек набрал для будущего зятя небольшое войско из польских авантюристов, к которым присоединились 2000 малороссийских казаков и небольшой отряд донцов. С этими силами царевич 15 августа 1604 году начал поход, и в октябре перешел московскую границу. Обаяние имени царевича Димитрия и недовольство Годуновым сразу дали себя знать. Моравск, Чернигов, Путивль и др. города без боя сдались. Держался только Новгород-Северский, где воеводой был П.Ф. Басманов. 50000 московское войско, под начальством Мстиславского явившееся на выручку этого города, было наголову разбито царевичем с его 15000 армией. Русские люди неохотно сражались против человека, которого многие в душе считали истинным царевичем. Поведение боярства, которое Борис обвинил в поддержке самозванца, усиливало начинавшуюся смуту: некоторые воеводы, выступая в походы на Самозванца, прямо говорили, что трудно бороться против прирожденного государя.
В это время у царевича начинаются проблемы с наемным войском, большинство поляков, недовольных задержкой платы, оставило в это время его армию, но зато к нему на помощь явилось 12000 казаков. Однако его войско начало терпеть поражения. В.И. Шуйский 21 января 1605 года разбил его при Добрыничах, но затем московское войско занялось бесполезной осадой Рыльска и Кром, а тем временем Дмитрий, засевший в Путивле, получил новые подкрепления. Недовольный действиями своих воевод, царь Борис послал к войску осаждавшему Путивль Басманова, перед тем вызванного в Москву и щедро награжденного; но и Басманов не мог уже остановить разыгравшейся смуты. 13 апреля внезапно умер царь Борис, и 7 мая все войско во главе с Басмановым перешло на сторону царевича, и 20 июня, чему я был свидетелем, царевич Дмитрий торжественно въехал в Москву.
По всем историческим свидетельствам, мой новый знакомый был весьма незаурядной личностью, чему я сам оказался свидетелем. Познакомиться с ним ближе, если удастся сойтись и попытаться разобраться в этом человеке, было бы чрезвычайно интересно.