А дальше… дальше началась комедия. Мои высокие собеседники завели светскую беседу, в ходе которой то пытались выспросить у меня цели нашего путешествия, то интересовались моими взглядами на политику стран Северного союза… В общем, переливали из пустого в порожнее добрых два часа, но так и не признались, зачем им понадобился «князь» Старицкий. Вообще, чем-то эта встреча напомнила, и напомнила весьма неприятно, другое собрание, на котором меня точно так же забрасывала вопросами компания господина Рейн-Виленского, по результатам которой я и обзавелся совершенно ненужным мне «виртуальным» княжеским титулом со всеми вытекающими последствиями. Вот именно они меня и беспокоили, точнее возможные последствия беседы сегодняшней. Конечно, здешняя компания не чета секретарю государя со товарищи, но и недооценивать их возможности тоже не стоит.
Проваландавшись добрых три часа со здешним генералитетом, я, наконец, смог распрощаться с гостеприимными хозяевами и с прикрывающим мой отход Тихомиром ретировался на «Варяг».
– Ну что? – Только оказавшись на палубе яхты и убедившись, что на нас нет никаких ментальных меток, я задал вопрос, интересовавший меня с того самого момента в тюремном коридоре, когда Тишила, незаметно проверив остальные камеры, коснулся моего локтя.
– Пусто, Виталий Родионыч. Нет там его. Но был, в том я уверен, – проговорил Тихомир.
– С чего бы вдруг такая убежденность?
– Так в пятой камере на полу пиджак валяется, по спине разошедшийся. Точно такого же колеру, как у Романа Георгиевича был. Помню я, как ткань его аккурат по шву треснула, когда тать из рук наших ушкуйников вывернуться попытался.
– Ясно… И что мы имеем в результате? – Я вытащил очередную сигарету и, прикурив, выпустил в утренний воздух облако дыма. – Капитан контрабандистов на тот свет сбежал, как сказал бы князь Телепнев, а Роман Георгиевич из камеры…
– Может, перевели?
– Тогда пиджак в камере не валялся бы. Не-ет. Либо бежал, либо выкрали. Да еще и «лазари» эти подозрительные… Вот что, Тихомир Храбрович, давай-ка в рубку, к телеграфу. Есть у меня одна идейка…
Бережной покосился на меня с недоумением, но направился в указанном направлении.
– Доброе утро, Важен Рагнарович, – поприветствовал я тестя.
– А оно доброе? – Пыхнул трубкой Белов.
– Как посмотреть. – Я пожал плечами. – Мне бы телеграмму отослать, на Руян.
– Аппарат в твоем распоряжении, Виталий Родионыч. – Указав чубуком трубки на дверь, ведущую к радиоузлу, проговорил тесть. – Сам займешься, или мальца нашего прислать?
– Справлюсь, Важен Рагнарович, справлюсь. – Кивнул я. – Тихомир Храбрович, будь любезен, подожди меня у двери… пожалуйста.
Когда Тишила замер у радиоузла, словно охранник, тесть удивленно приподнял бровь, но комментировать увиденное не стал. Хотя пантомима ему явно не понравилась.
Ответ с Руяна пришел лишь после обеда, когда наша компания, сытая и довольная, только-только устроилась в салоне.
– Вот так вот, Тихомир Храбрович. – Я продемонстрировал Тишиле принесенную мальцом телеграмму.
– Однако… – Протянул Бережной, вчитавшись в текст. – Думаете, наших «лазарей» рук дело?
– По крайней мере, без них не обошлось. – Кивнул я.
– Виталий Родионович… – голос Лады, предупредительный… как выстрел по курсу, прозвучал за моей спиной. – Может, поведаете, что за бумагу вы с Тихомиром Храбровичем столь рьяно обсуждаете?
– Да вот, любезная моя женушка, пришла тут телеграмма, подтверждающая кое-какие мои подозрения. – Вздохнул я.
– А можно поподробнее? – Нарисовавшийся тут же профессор Грац с интересом покосился на несчастную телеграмму в руках Бережного. После чего перевел взгляд на меня и, протерев пенсне, спохватился: – Если это не секрет, разумеется.
– Да какой уж там секрет. – Я отмахнулся. – Все одно мы, все без исключений, завязли в этой странной истории, как мухи в янтаре. Читайте, Тихомир Храбрович.
Бережной мельком глянул на наших ученых, снова занятых очередным научно-философским спором, после чего перевел взгляд на зажатую в ладони телеграмму и, откашлявшись, начал читать.
– Ничего не поняла. – Нахмурилась Лада.