Самозванка

Златка вздохнула. Этому фокусу ее научил Денис, и непрошеная грусть волной поднялась в груди при одном воспоминании. Или… это не ее он учил? И кто такой Денис? Отмахнувшись от назойливых мыслей, она поднялась из-за столика и отошла на несколько шагов в сторону. Колода осталась сиротливо лежать на столе, привлекая внимание заинтригованных мужчин.

— Кто будет устами рока? — утробным голосом вопросила она.

— Позвольте мне, — криво ухмыльнувшись, вызвался де Брюэ.

Костилье зябко поежился.

Фокус был прост и эффектен. Непременным условием является умение заговорить и запутать разыгрываемого, который при этом остается в полной уверенности, что выбор сделан им добровольно.

— Итак, мой яхонтовый, слушаем внимательно, отвечаем быстро, — подражая вокзальной цыганке, пропела Златка. — В колоде два цвета: черный и красный. Выбираем один, другой откидываем.

— Черный, — быстро ответил де Брюэ.

— Хорошо, — затараторила девушка. — Красный отбрасываем, черный оставляем. Черный цвет состоит их двух мастей: треф и пик. Какой будет выбор.

— Пики, — после секундного замешательства последовал неуверенный ответ.

— Прекрасно. Пики отбрасываем, остаются трефы. Теперь, бриллиантовый мой, делаем следующий выбор: картинки или низшая масть?

— Картинки.

— Отлично! Значит, отбрасываем низшие карты, оставляем картинки. Дальше… у нас остались валет, дама, король и туз. Делим по парам — старшие и младшие. Что выбираем?

— Младших.

— Очень хорошо! Младших отбросили, оставили старших. Сейчас самое трудное…

На мгновение переведя дух, девушка понизила голос:

— В колоде у нас остались туз и король. Так?

— Так, — в один голос ответили мужчины.

— Масть помните?

— Трефы, — заворожено прошептал Костилье.

— Ваш выбор?

— Туз! — выдохнул де Брюэ.

— Откройте верхнюю карту! — устало приказала Златка.

На зеленом сукне трефовым тузом замерцала призрачная звезда короны зарождающейся империи.

Глава 9

Глава девятая

Бабочка взмахнула крылом. Весьма мерзкое создание, к слову сказать. Машет крыльями где-то у себя в Бразилии, а бурю пожинает крестьянин Рязанской губернии, со страхом наблюдая за шквалистым ветром, рвущим в клочья соломенную крышу глиняной мазанки. И капусту жрет беспрестанно. Бабочка, естественно, а не крестьянин. Ибо только соберется расейский дехканин постных щец сварить, ан, нет — кочана-то словно и не бывало.

И в этом мире вредное создание внесло свою лепту. Доподлинно неизвестно, чьи действия послужили тому причиной, но факт остается фактом: бабочка истории, взмахнув крылом, сжала спираль, сблизив на мгновение витки времени. Бунт, коих на Сечи случалось по десятку за год, неожиданно перерос в полновесное восстание.

Краковский епископ Каэтан Солтык выступил на сейме с пламенной речью, нашедшей поддержку среди противников Станислава Понятовского, ставленника российского престола. Суть речи была ясна и понятна последнему забулдыге: Польша для поляков, а каждый поляк — католик. Несогласных просим удалиться. Король получил плевок в лицо, и Россия немедленно ввела на Правобережье войска. Князь Репнин, полномочный посол в Варшаве, арестовал епископа и его особо рьяных сторонников.

Взбешенная шляхта, создав Барскую конфедерацию, начала войну со схизмой и пришедшими из-за Днепра полками генерала Михаила Кречетникова. Стычки российских войск с конфедератами население восприняло просто: «Ганна не дозволила, так Катерина позволяет». Вновь поползли слухи о Золотой Грамоте.

Преподобный игумен Мелхиседек Значко-Яворский, известный как стойкий борец с унией, собрал в монастыре гайдамацких вожаков и провел обряд освящения ножей. Продолжив это действо по примеру своего краковского собрата по церковному цеху пламенной проповедью, он предъявил казачьей вольнице золоченый свиток, с его слов полученный лично из рук императрицы. В прощальном напутствии прозвучал недвусмысленный наказ «резать с божьей помощью ляхов и жидов, хулителей нашей веры». Правобережье заполыхало, перекинув волну народного гнева на левобережную Сечь.

Запорожская Сечь раскололась надвое. Часть войсковой старшины во главе с кошевым атаманом безуспешно пыталась охолонить буйные головы, взывающие к походу. Хмельная, деятельная натура казаков жаждала крови и наживы. Майдан бурлил не умолкая, и в скором времени казачья лава, вздымая тучи брызг, переправилась на правый берег. Три конные сотни Незамаевского куреня в числе других присоединились к гайдамакам.

Справедливости ради стоит заметить, что не только бабочка послужила виной последовавшим событиям. В этой истории беспредельничала и иная живность.

В благоухающих садах Сераля, стекающих к Босфору, прогуливался султан Османской империи Мустафа III. Прячась от палящих лучей стамбульского солнца в прохладе журчащих фонтанов, он с мрачным лицом внимал сладкоречивому послу коварного Версаля. Барон де Тотт излагал свою версию похищения красавицы-одалиски.

— О, великий султан! — лился приторный елей в монаршье ухо. — Прахоподобная русская императрица нанесла величайшее оскорбление нашим державам, похитив прекрасную наложницу, предназначенную для султанского ложа.