Самозванка

Она много разъ „влюблялась“, много и часто кокетничала, много разъ играла въ любовь и имѣла даже романы, но любила она въ первый разъ… Первый разъ шевельнулась въ ея сердцѣ настоящая любовь къ красавчику Васѣ, къ этому нѣжному чудному мальчику, къ этому юношѣ, прекрасному какъ Адонисъ, милому, ласковому, доброму… И дѣвченка Вѣрка отняла у нея этого юношу, разбила любовь въ всколыхнувшемся сердцѣ, убила надежды на счастье, убила все…

И какъ странно, какъ неожиданно все это случилось… Точно вырвалъ кто-то изъ сердца кусокъ, и пораненное сердце это болѣло, ныло, страдало…

Какъ ненавидѣла Настенька теперь Вѣру, какъ хотѣла ей мстить и какъ въ то же время желала быть обладательницею близкаго къ ней золота!…

Совѣщаніе тетушки съ племянницей въ этотъ день не привело ни къ какимъ результатамъ. Рѣшили хорошенько обдумать все и потомъ уже начать дѣйствовать.

Настенька ночевала, а на другое утро вмѣстѣ съ теткой отправилась въ домъ Ярцевой.

Всю дорогу туда Настенька твердила теткѣ, чтобы она осторожно держала себя и ни взглядомъ, ни намекомъ не обнаружила того, что она знаетъ тайну.

– Все, все испортите, если вмѣшаетесь въ это дѣло, если дадите понять Аннѣ Игнатьевнѣ или Вѣрѣ, что вы знаете тайну, – говорила Настенька.

– Да ужъ будь покойна, – утѣшала тетка, – не совсѣмъ, вѣдь, я дура, понимаю что нибудь.

Въ домѣ Ярцевой все шло по старому, только наблюдатель замѣтилъ-бы, что въ глазахъ Вѣры есть что-то тревожно-любопытное.

Съ этимъ выраженіемъ своихъ милыхъ, кроткихъ глазъ смотрѣла дѣвушка на Настеньку во время чая, къ которому пріѣхали гости, и, видимо, сгорала отъ нетерпѣнія остаться съ нею глазъ на глазъ.

Старуха, по обыкновенію, была очень нѣжна со своимъ „внучкомъ“ и покровительственно-небрежна съ гостями. На дочь свою она изрѣдка бросала испытующіе взгляды, словно изучая ея думы, ея таинственныя и, должно быть, тяжелыя думы, которыя сказывались и въ сосредоточенномъ взглядѣ, и въ плотно сжатыхъ губахъ, и въ вертикальной морщинкѣ, пробороздившей гладкій красивый лобъ.

Думъ этихъ старуха не знала, но какъ хорошо были теперь извѣстны онѣ Заварихѣ и Настенькѣ!…

Сейчасъ же послѣ чая Вѣра позвала Настеньку на верхъ.

– Ишь, дружба завелась! – насмѣшливо замѣтила Ольга Осиповна. – Словно женихъ съ невѣстою… Ты, Васенька, не больно слушай рѣчей ея, дѣвицы этой модной, a то обучитъ она тебя премудростямъ московскимъ…

– Развѣ я могу научить Васеньку чему-нибудь дурному, Ольга Осиповна? – спросила Настенька.

– Мудренаго нѣтъ: вертячка ты порядочная!…

– Ну, если и вертячка, такъ ужъ за то другихъ пороковъ не имѣю… Есть, вѣдь, дѣвушки, куда какія смиренныя, а коварства, и обмана…

Вѣра слегка поблѣднѣла отъ этого, очень явнаго для нея намека и порывисто встала.

VII.

Блѣдность эту и движеніе замѣтила Анна Игнатьевна и вперила въ дочку долгій-долгій, пристальный взглядъ…

Вѣра поблѣднѣла еще больше, а Анна Игнатьевна взглянула на Настеньку тѣмъ же взглядомъ.

„Не знаетъ ли эта хитрая дѣвченка мою тайну? He выболтала ли Вѣра? -какъ ножемъ рѣзнула мысль эта Анну Игнатьевну. – Кажется, нѣтъ. Покойно, безпечно, весело смотритъ Настенька, – не похоже, чтобъ это намекъ былъ…

Нѣтъ, не намекъ это, просто сказала Настенька, такъ безъ умысла… Да и смѣетъ ли Вѣра выболтать?… А поблѣднѣла она потому, что кольнули ее слова Насти, въ больное мѣсто попали… А все же надо поговорить съ нею, попытать ее надо, предупредить, еще разъ повторить завѣтъ свой о величайшей тайнѣ“.

Дѣвушки сейчасъ же послѣ чаю ушли наверхъ.

Заперла Вѣра за собою дверь, робко подошла къ Настѣ и взяла ее за руку.

– Вы сердитесь на меня, Настенька? – умоляющимъ, взволнованнымъ голосомъ сказала она. – Вы ненавидите меня?… Я вижу это, знаю… Вы жестоко кольнули меня сейчасъ вашимъ намекомъ!… За что это, Настенька? Иль ужъ я такъ гадка въ вашихъ глазахъ?…

Настенька презрительнымъ и злымъ взглядомъ окинула фигуру стоявшаго передъ нею, „мальчика“, – хорошенькаго, изящнаго, какъ дорогая статуэтка, какъ куколка, мальчика.

– Да, во всемъ, что вы продѣлываете тутъ съ вашей матушкою, немного благородства! – сказала она. – Но не за это зло мое на васъ… нѣтъ… Что мнѣ за дѣло, что двѣ интригантки…

Вѣра тихо простонала, точно до нея раскаленнымъ желѣзомъ дотронулись.

– Что мнѣ за дѣло, что двѣ интригантки пришли обобрать старуху съ ея тысячами? Деньги, вѣдь, соблазнительны, за ними всѣ бѣгутъ, изъ-за нихъ и большія преступленія совершаются… Мнѣ до этого дѣла нѣтъ… Меня терзаетъ то, что… что вы меня, меня такъ жестоко обманули!… Я принесла сюда, въ эту вотъ комнату, свою первую, священную любовь, и вы растоптали ее ногами, разбили… Вотъ что меня терзаетъ, и вотъ за что ненавижу я васъ…

Вѣра отошла и въ изнеможеніи опустилась на стулъ.

– Эта пытка мнѣ не по силамъ! – едва-едва выговорила она. – Ужъ лучше одинъ конецъ… Лучше ужъ я открою все; пусть со мною дѣлаютъ все, что хотятъ…

– Откроете?…

Настенька быстро подошла къ Вѣрѣ.