Самозванка

После стольких часов, проведенных в лимузине, мы изнываем от скуки и усталости. Сетевые каналы не сообщают ничего нового, лишь в разных интерпретациях рассказывают о вопиющем случае пропажи Тео и двух его друзей. Правдивых новостей из Виктории не поступает. Всех репортеров из других городов выслали, а местные молчат.

Целый город погрузился во тьму. Десятки тысяч каналов, посвященных спорам политиков, сплетням, музыке и тонкостям макияжа, будто бы стерли из всемирного интерфейса.

Срин оказалась права: с самого первого дня войны Рафи не появлялась на публике. Кругом отмечают, что она – плохая дочь. Говорят, будто на этот раз наш отец зашел слишком далеко, даже его собственная плоть и кровь восстала против него.

С одной стороны, я рада, что Рафи борется с ним, потому что винит его в моей гибели. А с другой – мне неприятно, что она считает меня мертвой.

Мне нужно как-то связаться с ней, даже если тем самым я сообщу отцу о своем присутствии.

В конце концов с новостных каналов Кол переключается на документальные сюжеты о природе, где рассказывается о белых сорняках. Мы все приникаем к экрану в немом восхищении.

Эти сорняки – не что иное, как искусственно выведенные орхидеи, которые три века назад высадили ржавники, а после потеряли над ними контроль. Расплодившись, цветы практически вытеснили все остальные растения на земле, заполонив собой фермы, поля и степи. Ни вырубка, ни сжигание, ни обработка пестицидами – ничто не помогало. Только реликтовые леса были способны им противостоять.

– Ученые ржавников даже вывели специальных птиц, чтобы те поедали их, – своими комментариями Кол дополняет мрачный репортаж. – А они, напротив, стали распространять их вместе с пометом.

Непонятно, отчего его так увлекла эта история с сорняками. Может, потому что люди не могли их победить до тех пор, пока ситуацию не взяли под контроль глобальными усилиями.

Или, может, потому что его стали восхищать вещи, которые невозможно уничтожить, как ни старайся.

Всю территорию западных равнин под нами словно белый снег устилают сорняки. А сам город Пас расположен на острове Баха, который защищает барьер в виде соленой воды.

С наступлением ночи мы пересекаем безмолвный голубой пролив и летим над местностью за пределами города, которая тянется вдоль железнодорожных путей. Между рядами простых домиков с садами и низкими каменными стенами притихла пассажирская станция.

В эту минуту я вспоминаю шутки своего отца по поводу Паса: он называл его городом без правящей семьи, где все всегда счастливы. Как будто это плохо.

Приземлившись, мы выходим на платформу и принимаемся разминать ноги.

– Хочешь, чтобы мы сели на поезд? – недоумевает Срин. – Не самое эффектное появление.

– Может, оно и к лучшему, – возражает Херон. – Инсценировать собственное похищение незаконно.

– Скажете им, что вы просто сбежали, – наставляет Кол. – Испугались за свою безопасность. У смотрителей Паса попросите убежища… для всех троих.

– Постой, – говорит Тео. – Троих?

– Да. – Кол скрещивает руки на груди. – Ты будешь в большей безопасности, оставаясь здесь, чем в зоне боевых действий. У тебя в отличие от твоих друзей будет доступ ко всем последним событиям. Ты был прав: кому-то нужно стать лицом Виктории. Но им, Тео, должен быть ты.

– Забудь об этом. – Тео сжимает кулаки. – Я не желаю становиться простым талисманом в твоей войне, Кол.

– Ты не понимаешь, насколько это опасно. Если бы не Фрей и Зура, я был бы уже мертв.

– Вот поэтому тебе нужна моя помощь! – восклицает Тео, а после смотрит на меня. – Ты же не считаешь, что я должен прятаться, Фрей?

На миг я теряю дар речи. Мне не хочется выступать против Кола. И в то же время я не представляю, чтобы кто-то попытался отодвинуть меня в сторону. Весь смысл моей жизни всегда заключался в тренировках, сражениях и защите дорогих мне людей.

Именно эта цель не позволяла мне рассыпаться, когда кости в моем теле были сломаны. Так как же я могу лишить ее Тео?

– С нами тебе будет безопаснее, – наконец говорю я.

Кол изумленно пялится на меня:

– Ты сейчас о чем?

Я сама не сразу осознаю свои слова, а потом поворачиваюсь к нему и беру за руки.

– Моя сестра до сих пор не дала ни одного интервью. Как думаешь, почему?

Он пожимает плечами:

– Потому что она злится на вашего отца? Потому что считает тебя мертвой?

– Нет, Кол. – Я склоняюсь к нему и говорю чуть тише: – Помнишь, что ты говорил мне в бункере? Рафи начала сдавать, когда ей было семь лет, и все это из-за бесконечных выступлений, рукопожатий и невозможности кого-то защитить. Во время того нападения я сумела спасти ее от убийцы. А она никогда бы не смогла спасти меня.

Кол продолжает смотреть на меня.

– Но Тео всего четырнадцать. Я должен его охранять.

– Вот именно. А значит, нужно позволить ему охранять тебя.

Он мотает головой.

– Я не поним…

– У тебя нет выбора, – вмешивается Срин.

Кол резко оборачивается к ней:

– Не могла бы ты не лезть не в свое дело!

– Лимузин, – спокойным голосом произносит она, – запереть двери.