Самозванка

Дона провожает меня взглядом, когда я прохожу мимо нее, но в ее глазах нет ни капли подозрения. Только страх за то, что же он сделает со мной.

Сейчас Дона волнует меня больше, чем кто-либо. В последний раз именно она раскусила нас с Рафи, стоило нам с ней поменяться местами.

Но одно дело различать близнецов, когда те стоят рядом друг с другом, и другое – когда перед тобой только один из них. И совсем иное – полагать, будто кто-то добровольно нацепит ожерелье-бомбу себе на шею.

У меня до сих пор стоит в ушах тот щелчок.

За мной закрывается дверь кабинета.

Впервые в жизни я оказываюсь со своим отцом наедине.

Он смотрит на меня из-за своего стола. Взглядом скользит по моему наряду.

Я целое утро провела в гардеробной Рафи. Вспоминала, как наблюдала за ее подбором платьев, и старалась не потеряться в этих дебрях из тканей, вырезов, покроев, правил формальной, повседневной, коктейльной и творческой одежды. Пыталась представить, что все эти вещи действительно принадлежат мне.

Для первой дочери Шрива только лучшие наряды.

Сохраняя в голове голос Рафи, я решила придерживаться консервативного стиля: белая блузка на пуговицах, темная юбка и скромные туфли. Как если бы устраивалась на работу.

У отца вид такой, будто он не спал. Ну конечно, он ведь прилетел сразу с мирной конференции. Должно быть, всю ночь пытался навести в своем городе порядок.

Он жестом приглашает меня к креслам, стоящим у окна.

Мы садимся. Перед нами расстилается территория Шрива: в районе фермерских угодий чернеют следы войны, на улицах царит разруха, оставшаяся после протестов.

Но ничто так не демонстрирует ущерб, как эта башня – зияющая дыра в ее стене после взрыва. Из окна своей спальни я видела, как с крыш домов на нее глазели люди.

Во всяком случае, мы заставили его выглядеть слабым.

– Ты слышала, что о нас говорят? – спрашивает он.

Я отвечаю не сразу. Наверняка все городские каналы до сих пор гудят после наших вчерашних разоблачений. К этому часу Рафи обязательно изучила бы их все; подбор правильного наряда занял бы у нее считаные секунды.

Имитируя резкие нотки в голосе сестры, я говорю:

– Разве ты еще не взял сетевые каналы под свой контроль?

– Всему свое время. А пока пусть говорят, так мы будем знать, с кем нам придется иметь дело, как только воздух снова наполнится шпионской пылью.

В ответ на его логику я улыбаюсь, а у самой при этом сводит живот. Сколько людей, откликнувшихся на мой призыв к мятежу, подвергнутся риску?

Отец подается в кресле вперед и оказывается ко мне как никогда близко.

– Наконец-то ты поняла? – Он машет рукой в сторону города. – Всего лишь с помощью парочки мятежников и этих упрямых Палафоксов Фрей устроила такое. И заставила тебя произнести эту… речь.

Вся его фигура содрогается от злости.

Не на меня. А на мою младшую сестру.

В моей голове такая круговерть, что на миг я теряю дар речи. С языка готовы сорваться сотни оправданий. У меня не было выбора. Я, Рафи, специально появилась перед камерой, потому что так было проще контролировать ситуацию, если бы Фрей зашла слишком далеко. Я знала исход войны.

Но отец уже сам приводит за меня объяснения.

– Мы слишком хорошо подготовили твою сестру, сделали ее чересчур опасной, – говорит он. – Теперь ты понимаешь, почему в самом начале я пытался ее убить?

Он просит моего одобрения.

Узнав от Кола о психическом диагнозе Рафи, я почти забыла о том, какой могущественной она может быть. А ведь это всегда было ее работой – заставлять людей думать так, будто она на их стороне, невзирая на все совершенные моим отцом преступления.

Возможно, тот же фокус она проделывала и с ним.

– Фрей мне больше не сестра, – тихо произношу я. – Она убила Наю прямо у меня на глазах. Папа, это было омерзительно.

– Я даже не сомневаюсь. Мне очень жаль, Рафия. – Но он ни капли не сожалеет. Напротив, он выглядит довольным, даже немного удивленным тем, что я так легко с ним согласилась.

С Рафи ему пришлось бы постараться.

Я провожу подушечкой пальца по ожерелью.

– Тебе не кажется, что пора это снять?

Его улыбка гаснет, глаза немного сужаются. Он тянется ко мне, берет за руку, и по моей спине пробегает дрожь.

Он впервые прикоснулся ко мне.

– Без моего небольшого подарка она могла забрать тебя с собой. Он защищает тебя от нее.

По его мнению, я должна быть благодарна ему за этот ошейник.

В моей голове звучит излюбленное выражение Рафи: «Это ненормально».

Я пожимаю плечами.

– Надеюсь. Но, возможно, теперь, когда ты уничтожил Палафоксов, она нас больше не потревожит.

– Так оно и будет. До тех пор, пока он в нашем доме. – Он делает знак рукой.

Дверь в его личный кабинет отворяется, и входят два человека. Один из них – солдат: не простой охранник башни в накрахмаленной серой форме, а вчерашний боец, все еще в полном обмундировании.

Второй – Кол Палафокс.

Кол

Высвободив ладонь из руки отца, я поворачиваюсь к ним и одариваю Кола скучающим взглядом, а у самой в этот миг разбивается сердце.

– Так это он вскружил голову моей младшей сестре?