Самозванка

— Buenas tardes, Мария, — Кэти выдавила улыбку, встреченную сухим наклоном головы, и тут же с удивлением увидела, как в этих все еще красивых черных глазах зажегся огонек радости, когда женщина перевела взгляд на дрыгающего ножками, пускающего слюни младенца.

За этим последовал целый поток испанских слов, которые Роза переводила явно в укороченном варианте, пока они поднимались вслед за Марией по роскошной пологой лестнице.

— Она говорит, что Хуан удивительно похож на своего отца, когда тот был маленький. Она нянчила в младенчестве и дона Хавьера, и дона Франсиско. Теперь она тоже с удовольствием занялась бы вашим малышом. Но я сказала ей, что это поручено мне.

И ты прекрасно справляешься, подумала Кэти. Хуан — с некоторых пор она все чаще ловила себя на том, что начинает называть своего ребенка испанским именем, — Джонни скоро вообще перестанет понимать, чей он сын, если будет переходить с одних любящих рук на другие. Он признал и полюбил Розу, и Кэти была рада, что девушке велели поехать с ними. Не только из-за ребенка, просто, когда Роза рядом, Кэти чувствовала себя не такой одинокой, не такой потерянной.

— Вот мы и пришли, — прошелестел голос Розы над ее ухом. Мария распахнула роскошную резную дверь, и Роза вошла внутрь. Чудесная комната! — признала Кэти, входя за ней следом, но не успела даже охватить всего взглядом, как Роза нырнула в одну из двух внутренних дверей и с какой-то особой значительностью провозгласила оттуда: — Это детская. Дон Хавьер говорил, что он обо всем заранее распорядился. Он запомнил, что вы тогда выразили желание жить рядом с сыном.

И в самом деле, примыкавшая к спальне комната была оборудована всем, что только могло потребоваться малышу, так же как и детская в усадьбе. Кампусано, мать и сын, явно подготовились к тому, что ребенок останется здесь навсегда!

Но, каким бы спорным ни был данный пункт, Кэти должна была признать, что здесь ей будет очень удобно. И пока Роза распаковывала багаж, раскладывая чистые пеленки, подгузники, распашонки, банки с детским питанием и пакетики с овсянкой, Кэти уложила ребенка в кроватку и включила электрический чайник, чтобы подогреть воду для приготовления молочной смеси.

— Я спущусь на кухню, — предложила Роза, — посмотрю, нет ли там у них спелых персиков или бананов, хорошо?

Почти каждый день они находили особую радость для себя, добавляя в меню малыша что-то новое. Кэти кивнула.

— Спасибо. Но если персик, то очень немного. Он никогда его не пробовал. А я пока что приготовлю овсянку.

Вообще-то в такого рода предупреждениях необходимости нет, отметила про себя Кэти. Роза более чем рассудительна для своего возраста, и мне очень повезло, что такая девушка всегда под рукой. Оставив бутылочку охлаждаться, она посадила Джонни и ловко и быстро начала переодевать его. Услышав, как у нее за спиной открылась и закрылась дверь, она сказала:

— Молодец, что так быстро. Его уже пора кормить. Что ты принесла? — И замерла, когда приятный женский голос почти без акцента произнес:

— Вы, наверное, Кэти.

Вся напрягшись, она заставила себя обернуться. Донья Луиса была облачена во все черное, но смотрелась очень элегантно, и красота ее фигуры просто поражала. Но еще сильнее поразила Кэти теплота, лучившаяся из ее прекрасных серых глаз, и быстрая улыбка, тронувшая ее губы, когда она наклонилась, чтобы прижаться мягкой, слегка надушенной щекой к лицу Кэти.

— Я прошу извинить меня за то, что не встретила вас сразу по прибытии. Но я твердо наказала себе не путаться под ногами, пока вы и малыш не устроитесь как следует. И тем не менее… — озорная улыбка сразу сделала ее лет на двадцать моложе, — не смогла удержаться. — Донья Луиса пододвинула себе кресло и уселась, а в глазах у нее появилось что-то непонятное, похожее на жгучую тоску. Она спросила: — Вы позволите? — и протянула руки к ребенку.

— Ну конечно же! — Кэти отдала его без всяких колебаний.

Когда пожилая женщина прижала к груди крепенького ребенка, глаза ее наполнились слезами, а у Кэти от сострадания сжалось горло.

— Не могу вам даже передать, как я счастлива, — сказала донья Луиса, и голос у нее дрогнул. — Я уже и не надеялась подержать на руках внука. Хавьер поклялся, что никогда больше не женится, а Франсиско… Франсиско умер. Но теперь, — она отогнала мрачные мысли прочь, — у меня есть чудесный внук. — Она несколько раз быстрыми поцелуями коснулась его лучащегося весельем личика. — Скажите мне, дорогая, как вам больше нравится его звать: Хуан или Джонни?

В груди у Кэти теснились самые разные чувства: облегчение, признательность и Бог его знает что еще. Никогда, даже в самых радужных мечтах, не могла она представить себе, что будет принята в этом доме с такой радостью. Как выяснилось, все ее тревоги не стоили и выеденного яйца. И теперь она получала все то, чего так долго ждала.

И Кэти мягко, испытывая необъяснимое смирение, ответила:

— Хуан — пока он живет здесь, в Испании.