Самозванка в Академии стихий

— Должно быть, голову напекло.

— О, — расстроенно сказала Эреза, приглаживая вздыбленные после сушки пряди, — а я как раз хотела сказать вам захватить шляпку. В Конфлане не привыкли к такому солнцу.

Тангиль догнал меня уже после практики. Я распрощалась со всеми и шла в обход главной башни, чтобы свернуть к «Терракотовым холмам» напрямик через ровную лужайку в обрамлении жёлтых нарциссов. Аквит тяжело отдувался — спешил, видимо.

— Постой… Хех, нужно больше внимания уделять бегу. — Под моим удивлённым взглядом он несколько смешался. С порозовевшими щеками этот медвежьего роста парень выглядел очень забавно. — Не сочти меня странным. Я просто хотел узнать, приглашена ли ты на Осенины к Триккроу.

— Я? С чего бы это?

Он замялся, разглядывая свои руки. Я тоже опустила взгляд, невольно оценивая. Красивые: мужественные и утончённые одновременно. Рождённые, чтобы перебирать струны или творить поэзию остриём пера. Не зря он так любит старинные поэмы, каждый выходной бегает слушать выступления.

Тангиль силён, но никогда не бывал груб — это мне в нём очень нравилось. Да и не только мне. С недавних пор я заподозрила, что Бетель испытывает к нему не только дружеские чувства. Хотя и не могла внятно сказать, почему так решила.

— Твой покровитель, очевидно, приглашён, вот я и подумал, что ты тоже. Позволил себе заранее обрадоваться. Я еду как сопровождающий для сестры и матери, но, признаться, не особенно жажду встречи с тем обществом, что собирают Триккроу. Понадеялся, что хоть в этот раз будет получше.

Он задумчиво посмотрел вдаль, будто сквозь деревья и кадки мог увидеть их поместье. От глухой тоски, плескавшейся в синих глазах, потяжелело на сердце.

Я сощурилась, глядя на него против света. Золотистый ореол вокруг волос делал его похожим на какое-то сказочное существо.

— Ты обычно не жалуешься, — заметила я. — Тогда почему мне всё время кажется, что тебя что-то гложет?

— Наверное потому, что ты гораздо проницательнее, чем многие думают, — хмыкнул он. — И видишь скрытое, даже если кто-то совсем не хочет этого показывать… Почему-то у нас считают, что люди из других стран относятся к какому-то другому сорту и никогда не поймут олдемца. А мне всегда казалось, что со стороны многие вещи заметны лучше.

— О, ну хватит. Ещё немного, и я совсем возгоржусь. Всё утро хвалите.

— Почему бы и нет, если есть, за что? Мне показалось сегодня… — Он нахмурился и оборвал себя: — Нет, не важно. Пойдёмте со мной, если не заняты чем-то безотлагательным? Просто хочу кое-что показать.

Хотя безотлагательное имелось, мне стало любопытно.

Мы подошли к маленькому пруду, возле которого совсем не было деревьев. В прозрачной воде отражалось небо, с тихим журчанием лился вечный поток. Глядя на камни, что лежали на дне, я едва не шарахнулась. Остановилась в нескольких шагах от кромки воды.

Тангиль будто почувствовал мою неуверенность. Вышел вперёд. Лицо его, чаще безмятежное, приняло серьёзное выражение:

— У любой стихии всегда две стороны, каждая из которых по-своему потрясающая. Вода может быть желанной для умирающего от жажды в пустыне и ненавистной для того, чей дом унесло паводком. Причинять горе и радость. Дарить жизнь и отбирать её. Зависит лишь от того, под каким углом смотреть. — Мягкий голос словно гипнотизирует. Я завороженно слушаю, глядя, как блики играют на водной глади. — Она не виновата сама по себе, ничем не отравлена. И главное то, как именно её использовать.

Он медленным жестом обводит полукруг прямо перед собой. Я затаиваю дыхание. Тысячи… Нет, мириады водных пылинок, сверкая, взмывают в воздух. Кружа и переливаясь, они мерцающим туманом зависают над гладью пруда, пронзённые солнечными лучами.

Я ахаю от восторга:

— Радуга! Но как? Как ты это сделал? Волшебство…

Тангиль довольно заулыбался. Должно быть, такая реакция показалась ему детской, но я ничего не могла с собой поделать. Яркая радуга переливалась над нами всеми семью цветами, неожиданная и великолепная.

— Не верю… Очень красиво.

— Вода не желает тебе зла. Она вообще ничего не желает, — добавляет он, переводя взгляд на меня. — Нет нужды её бояться.

Мы немного постояли молча. Удивительное зрелище! Я бы могла разглядывать вечно эти краски, но тут колокол башни напомнил, что время неумолимо.

— Ох, боюсь, мне нужно идти, — с сожалением протянула я. — Лорд-декан устроит мне головомойку, если опоздаю на урок изящной словесности.

Тангиль умудрился одновременно огорчиться моему уходу и развеселиться от сказанного. Пожалуй, не стоит использовать слово «головомойка», не то эффективность уроков будет поставлена под сомнение.

Попрощавшись, я прямой дорогой устремилась к «Терракотовым холмам». Вышагивая по дорожкам и траве, которая всё ещё радовала зеленью стараниями территов, я всё пыталась ухватить мысль. Непоседливой мышью та вилась в голове, выскальзывала, стоило зацепить кончик хвоста. Сказанные Тангилем слова отчего-то раздражали.

И лишь переступая порог, я пережила момент настоящего озарения. Так и остановилась с занесённой для шага ногой.

Вот же оно. Лежит и ждёт, когда возьмут.