Самозванцы

Только когда глаза свыклись с темнотой, Гисберт рискнул встать. Пошатываясь, он сделал два шага. Ему показалось, что он разглядел окно, и он пошел к нему, сообразив, что люди, которые притащили его сюда, забрали блокнот. Несомненно, все это имело отношение к рукописи Ван Мина.

Вдруг в комнате зажегся свет, и Гисберт испугался. Потом он услышал голос:

— Вы говорите по-французски?

По голосу можно было судить о возрасте говорящего. Не стар и не молод. Лет сорок пять. Никак не больше пятидесяти.

— Да, — сказал он. — Кто вы?

— Меня зовут Режи Жерар, — ответил голос. — Я священник французской церкви. А вы?

— Гисберт Клаус, профессор филологии Гамбургского университета.

Наступила чересчур долгая пауза. Кто-то пытался понять глубинный смысл его слов.

— Подойдите сюда, — сказал голос. — Вы можете сказать, что здесь делаете?

Гисберт сделал два шага к свету и увидел тень, которая движением руки приглашала его сесть.

— Видите ли, — ответил профессор, — именно это мне и хотелось бы узнать. Какого черта я здесь делаю?

Тень осветила себе лицо фонарем, потом луч был направлен в лицо Клаусу и, наконец, человек протянул ему руку.

— Приятно познакомиться.

— Сказал бы, что мне тоже приятно, — ответил Гисберт, — но, признаюсь вам, это было бы не совсем искренне. Кто те люди, которые притащили меня сюда?

— Не знаю, — прошептал голос. — Полагаю, это те же, кто сторожит меня. Проходите, садитесь. Хотите курить?

— Да, пожалуйста.

Зажигая спичку, он снова увидел лицо человека. На нем была темная сутана. У него были кудрявые волосы, щеки поросли неаккуратной седой бородой.

— Вы немец? — сказал человек. — Как странно, я ждал колумбийца. Видимо, у них изменились планы. Я выполнил свою миссию, и теперь, когда вы здесь, могу уходить. Не так ли? Ну хорошо, давайте не будем терять время, скажите мне пароль.

Гисберт подумал, что имеет дело с безумцем. Безумный священник. Его внешность была так же красноречива, как и слова.

— Извините, но я не понимаю, — сказал Гисберт Клаус очень вежливо. — О каком пароле вы говорите?

Теперь замолчал человек. В углу помещения что-то задвигалось с сухим шумом, но никто из них двоих не шелохнулся.

— Я был бы благодарен, если это не слишком обеспокоит вас, — продолжал Гисберт, — если б вы объяснили мне, о чем речь. Какую миссию вы имеете в виду и почему теперь можете уходить? Я собирался поймать такси, когда появились эти люди и — ужасные манеры! — притащили меня сюда. Это все, что мне известно. Судя по всему, видимо, произошло какое-то недоразумение. Вы ожидаете другого человека.

— Я не знаю этого другого человека, — сказал священник. — Но… кто из нас действительно знает? Так проявляет свое присутствие Господь. Вы верующий?

— Нет, падре, — ответил Гисберт. — Я ученый. К чему все это? Здесь какое-то чудовищное недоразумение и, откровенно говоря, я был вам благодарен, если б вы объяснили это своим людям. С удовольствием остался бы здесь побеседовать с вами, но у меня есть дела. Меня не интересуют теологические темы.

Глаза священника широко раскрылись. Гисберт увидел два очень светлых диска, и в центре — пару черных точек.

— Я говорю не о теологии, профессор, нет, нет… — сказал безумец. — Я говорю о жизни, о простой жизни. Разве это теология — говорить, что человек, который ждет в темноте, кто-то вроде пророка? Разве это теология — говорить, что некоторые вещи, какими бы простыми они нам ни казались, могут открыть нам истину, если мы внимательно в них вглядимся? Нет, профессор, вы ошибаетесь. Теология занимается более значительными темами. Например, выясняет, принадлежала ли плащаница самому Христу. Или выясняет, освобождает ли нас крест как символ от рока. Вы понимаете меня?

Гисберт посмотрел на собеседника с некоторой жалостью. Ему было ясно, что дальнейшие разговоры бессмысленны. Они скоро сами поймут, этот затворник и его люди, что совершили ошибку. Нужно было запастись терпением.

— Повторяю, я говорю о простых жизненных вещах, — продолжал священник. — Есть ли у предметов душа, или же мы видим в них отражение нашей души? Послушайте, я чего-то не понимаю: если вы явились не для того, чтобы ее забрать, какого черта вы тогда здесь делаете?

— Именно это я и пытаюсь вам объяснить, падре, — сказал Гисберт очень четко. — Именно это я и пытаюсь вам объяснить. Произошло недоразумение.

Священник опустил голову на руки.