Самшитовый лес

Да, хочешь не хочешь, а цивилизацию все равно придется менять. Но только вот как это сделать и кто на это пойдет? Художники, поэты, музыканты – те, конечно, пойдут; не все, конечно, но пойдут. Женщины – с трудом. А наука? Рациональное мышление? Наука тоже не вся одинакова. Пойдет именно та самая, фундаментальная наука, которая дальше всего прошла. Экология, наука о мозге, о мышлении – именно та, которая дорылась до тупика. Тупик брезжит, и она его видит. Вот академик Раушенбах, который занимался ракетами, выступает и говорит, что кроме рационального мышления, на котором зиждется наука, есть иррациональное и что без этого второго мышления всей жизни человеческой «Финита ля комедия!». Потому что Любовь к Родине, к Земле, Совесть – не вычислишь. А без них – никуда.

И что если на иконах есть люди, хотя и святые, и всякие ангелы, и люди верили в их взаимное сосуществование, вернее, одновременное, то похоже, что тут пахнет четырехмерным миром, как на листе бумаги, на одной стороне которого нарисовано то, что вокруг нас, а на другой стороне – совсем другое.

А если в одной картине совместить, то и получится Рублев или еще кто-нибудь из гениев. В мозгу две половинки. Левая занята рациональным мышлением, логикой, а правая иррациональная, а мы сейчас стали чересчур левополовинчатыми. А левополовинчатая цивилизация и привела к промышленности, на шестьдесят процентов ненужной, и к магазину.

Потому что средства для существования стали важнее самого существования. И потому что жить, поживать и добра наживать – это рубить сук, на котором сам же и сидишь.

А тут передали по телевизору, что в Уругвае землетрясение – такое, какого не было за всю историю Уругвая.

А я думаю:

– Ну, может, не было, так есть. Землетрясение – дело природное.

А когда сообщили, что разрушены как раз места, откуда нефть качали, то и до меня, дурака, дошло: нефтяную линзу выкачали – чего ж удивляться, что обвалилось. Вот это и есть антропогенное землетрясение.

А выкачали, чтоб продать. А продали, чтобы получить деньги, и все такое… А там промышленность, разные бульдозеры, которыми землю пашут. И леса на корню бьют. Те самые леса, где и зародилась индейская цивилизация с кукурузой, картошкой и помидорами.

М-да-с… Но надежда все же есть. Потому что опыт показал: если два человека хотят истребить друг друга, но это почему-то невозможно, то хочешь не хочешь, а додумываются, как жить по-другому.

Умник гения не любит. Умник существо рациональное, а академик Раушенбах говорит, что иррациональное поважнее, чем рациональное. Если положить на стол тыщу рублей, то рациональный умник их не возьмет. Потому что побоится последствий. А если он будет уверен, что никто никогда не узнает, что он эту тыщу рублей взял?.. А как сделать так, чтоб рука не поднялась? Раз чужое – значит чужое. И рука не поднимается. И это и есть сначала совесть, а еще глубже – стыд, рвотное движение души. Все со всем связано. Но вовсе не только умом. Ум осмысляет то, что есть. Рационально осмысляет.

Но ум может осмыслить и иррациональное. И если есть чувство стыда, рвотного движения души, то и будьте любезны… осмысляйте, а не делайте вид, что этого нет.

Сыну моему уже пять с полтиной. И он начинает читать. Но первая книжка ему попалась, когда он еще букву «р» не произносил. И он прочел:

– «Мифы Дьевней Гьеции».

Такое было название. Дальше, конечно, дело не пошло. Дальше пошли только картинки. Фотографии со скульптур и ваз. И сыну больше всего понравился, конечно, кто? Геракл. И пришлось рассказывать:

– Ну, что, – говорю, – самый сильный человек в мире.

– Самый-самый?

– Самый-самый.

– Сильнее своего отца?

– Нет, – говорю. – Отец все-таки сильнее.

Он мне поверил. Ведь я же его на руках таскаю, а не он – меня.

– А кто его отец? – он спросил.

Что было делать? Я говорю:

– Зевс.

– Который с молниями?

– Который с молниями…

– А говоришь – самый сильный человек Геракл.

– Ты сказал, я сказал… А Зевс с молниями сильнее. Он же бог, а не человек.

– А что такое бог?

– Этого никто не знает, – говорю.

– Не знают, а говорят.

– А когда не знают – всегда говорят.

– А в телевизоре сказали…

– Что сказали?

– Кто самый великий писатель? Чемпион?

Я говорю:

– Чемпион? Наверно, Гомер.

– Правильно. А в телевизоре сказали, что он был сыном бога, древние греки говорили. Значит, был сыном Зевса?

Я говорю:

– Ну, у Зевса было много детей…

– И все, наверное, самые великие?

– Ну да, – говорю, – конечно. Они называются гении.

– А кто такие гении?

– Гении – это те, которые видят сны других людей.

– А остальные?

– Тоже, наверно, но забывают, вернее, не придают значения.

– Тогда и я вижу.

– Кто тебя знает… – говорю. – Может, и видишь.

– Тогда я не буду забывать…

– Не забывай, – говорю. – Ну а ты-то кто, ты-то кто, как ты считаешь?

Тогда он встал в позу, сжал кулачок и сказал:

– Я такой молоденький, лихой, голенький.

Тогда моя жена, которая его переодевала для прогулки, стала хохотать, и я стал хохотать.

– Какой, какой? – говорю, потому что сам уже забыл.

И он забыл. А слово было сказано.