Самшитовый лес

Потом нехотя уселись перед ящиком с дыркой в чужую жизнь и молча засмотрели документальный фильм о симпозиуме, где в научно-популярной форме были показаны нелепые поступки элементарных частиц и скромное поведение участников симпозиума, среди которых были и Филидоров, и Толя, и Глеб, и доктор Шура, который покосился на Вику в тот момент, когда должны были показывать его. Но его не показывали по соображениям экранного времени, и доктор Шура оскорбился в первый раз. И все стали смотреть, как элементарные частицы, для наглядности изображенные в виде паровозиков и вагончиков, как эти паровозики и вагончики безболезненно проходили сквозь другой состав, как сквозь дым. Или еще — как два твердых шарика сталкивались друг с другом, и нет, чтобы развалиться на мелкие, а с жуткими искрами порождали пять шаров значительно большего размера. И все это показывали на страшном черном фоне, надо полагать, пустоты.

И вот тут-то панамериканский профессор сказал с экрана несколько слов по-иностранному и улыбнулся приветливо, а голос переводчика попросил телезрителей выдать гипотезу, которая бы все объяснила и устроила и была бы настолько проста, чтобы ее мог понять даже ребенок.

Выключили телевизор, сели за стол, и Филидоров спросил:

— Ну как?.. Что вы обо всем этом думаете? — и посмотрел на Сапожникова.

На это Нюра ответила, что картина хорошая, и Филидоров хорошо играл, когда отвечал в микрофон на вопросы, а Толя играл плохо, разевал рот, таращил глаза в микрофон и даже папироску не бросил.

Филидоров опять стал ухать и смеяться в потолок, а Дунаев, который давно понял, что к чему, толкнул Сапожникова в бок и сказал:

— Давай, что ли… Соври что-нибудь. Видишь, люди ждут?

И Вика с испугом посмотрела на Сапожникова.

— Может быть, не нужно? — спросила она.

Никто ей не ответил. Все смотрели на скатерть и пальцами выводили на ней узоры невидимые.

Доктор Шура только хотел было выступить, но Филидоров неожиданно властно сказал:

— Давайте никто никого не будет перебивать по пустякам…

И доктор Шура оскорбился второй раз.

Все думали, что Сапожников начнет связывать концы с концами, но он начал с другого конца.

Вместо того чтобы заняться частицами, он сказал:

— Наука изучает жизнь, но не создает ее… Так?

— Пока… — не выдержал доктор Шура. — Пока.

— А если не пока, а в принципе? — сказал Сапожников. — Есть вещи, которые наука не может в принципе.

— То есть? — нахмурился Филидоров.

— Наука не может создать материю или сделать энергию из ничего. Она может только их преобразовывать. То, что наука это поняла и не боится утверждать, и сделало ее наукой.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что вполне возможно, что жизнь тоже нельзя создать из ничего и даже из веществ… можно только один вид жизни преобразовывать в другой. И то пока слабо получается… Ведь как считается — была бы мертвая материя, а из нее уж каким-то образом получится живая.

— Ха-ха! А вы считаете, что наоборот?

— Не знаю… Но могу допустить.

— Это каким же образом? Всегда из простого получается сложное, а не наоборот, — сказал доктор Шура.

— Всегда ли?

— Докажите обратное.

— Сколько угодно… Когда мы с вами помрем, то превратимся в вещества, из которых уже никакое существо не получится.

— Значит, по-вашему, существо было раньше вещества? Сложная материя была раньше простой?

— Почему раньше? Что было раньше — яйцо или курица?

— Слушайте, не крутите. Говорите прямо, что вы хотите сказать? — потребовал Филидоров.

Сапожников покивал головой и сказал примерно следующее:

— Может быть, жизнь — это такая форма материи, которая существует вечно, как сама материя, а вовсе не произошла из неживой материи. И тогда неживая материя-это не строительный материал для живой, а в основном ее остатки, отходы. Ведь даже материки наши, даже граниты — это остатки жизни… Это выяснилось. Трудно поверить, но это так. Но тогда похоже, что каждое живое существо это симбиоз. Сообщество клеток. Но я думаю, что и клетки — это симбиоз доклеточных структур, и я думаю, что эволюция происходит не просто из-за отбраковки и прочее, а главным образом из-за того, что один симбиоз превращается в другой симбиоз. Метаморфоза.

Тогда наследственность — это наследственный симбиоз. То есть не вещества передаются по наследству — белок и прочее, а существа… Это, может быть, не говорит еще о происхождении жизни, но это говорит о ее воспроизводстве… Если на молекулярном уровне у существ все вещества парные по законам физики, то по крайней мере на клеточном уровне имеется парность существ, то есть симбиоз, а в дальнейшем парность парностей и так далее до организмов многоклеточных.

Пары существ обмениваются веществами. Отходы одних есть пища других… Вот, может быть, основной признак живого. Отсюда индивидуальная изменчивость и видовая стойкость…