Самураи

Личные наклонности крестьянина как бойца, а следовательно, и как создателя новых видов оружия и боевых стилей были типично сельскими по своему происхождению. Это становится очевидным по широкому присутствию в его арсенале серпов, палок и цепей, рисовых дробилок и т. д. наряду с традиционным оружием, тем или иным путем позаимствованным у воинов. Его влияние было ограниченным в крупных городах, где большинство населения, составляли ремесленники и торговцы, хотя в установлениях будзюцу есть указания на то, что последние часто использовали некоторые из его находок в борьбе против общего врага. Однако в провинции крестьянин оставался потенциально опасным противником, с которым большинство воинов предпочитали, по возможности, не связываться. Традиционалист по своей природе, крестьянин тоже следовал строгому этическому кодексу, принятому в среде букё. Кроме того, глубоко преданный территориальным традициям клана, он был особенно подвержен влиянию конфуцианской идеи безусловной лояльности своему отцу и господину. Бесстрашные крестьяне обоих полов часто демонстрировали поразительную решимость, когда они брали на себя обязательство отомстить за смертельную обиду, нанесенную их семье или клану. Дотремер рассказывает, что одной из самых популярных историй японского фольклора является «история Мияги и Синобу, живших в семнадцатом веке и отомстивших за своего отца-крестьянина, которого убил керай даймё» (Dautremer, 83).

То, что многие крестьяне тоже были в курсе последних достижений в традиционных специализациях будзюцу (считавшихся исключительной прерогативой букё), подтверждают военные хроники, где зарегистрировано несколько жалоб на сравнительно богатых крестьян, которые содержали «в своей семье ручного ронина» с целью обучения боевым искусствам, «не подобающим их образу жизни» (Dore 2, 242).

Как указывалось ранее, крестьянин мог переносить пытки и идти на смерть со стоицизмом настоящего воина, хотя обычно к нему примешивалась меланхолия, свойственная человеку, ведущему непрерывную борьбу за собственное выживание и выживание своего клана, исход которого полностью зависит от основных принципов жизни и роста. Одним из таких людей был Сакура Согоро (1612–1653), староста деревни Коцу (расположенной во владениях даймё Хогга Масунобу), который решил остановить кровопролитие, когда крестьяне 386 деревень провинции приготовились поднять восстание против повышения местных налогов. Он отправился в Эдо и, минуя даймё, вручил петицию, составленную от имени всех крестьян, непосредственно сёгуну, прекрасно осознавая, что тем самым обрекает себя на верную смерть. И в самом деле, он был публично обезглавлен вместе со своей женой и маленькими детьми.

После Реставрации Мэйдзи самураи вновь обнаружили, что на поле боя им противостоят простые крестьяне. И именно с крестьянских хозяйств и рисовых полей страна получала солдат для новой императорской армии и преданных своему делу младших офицеров, которые сыграли столь важную роль на политической сцене Японии и всей Азии в двадцатом столетии.

Воинственное духовенство

Как считают некоторые ученые, по значимости своего вклада в практику будзюцу на одном уровне с буси находилась интересная и загадочная фигура воинственного монаха или священника, игравшая важнейшую роль в истории Японии не только в конце эпохи Хэйан, но и на протяжении тех беспокойных столетий, которые закончились диктаторством Токугава.

Почти все мировые религии на определенной стадии своего развития создавали собственные вооруженные силы, особенно на тех ранних стадиях, которые недалеко отстояли от момента появления человека из тени древнейшей истории.

Почти во всех древних цивилизациях первые цари были одновременно и верховными жрецами. Они управляли теократическим государством, в то время как вера в какое-то общее божество помогала нации объединиться и заложить основы своего существования. Вера находила выражение как в религиозных ритуалах, так и в вооруженной агрессии либо чаще всего в сочетании первого и последнего, то есть в различного вида войнах, считавшихся священными.

Как уже было отмечено при рассмотрении древних кланов (удзи), даже в ранние периоды японской истории религиозный фактор уже являлся доминирующим. Как выразился один ученый, изучавший древнюю историю этой страны: «Правительство и религия в то время были связаны тесными узами» (Renondeau, 35). Пока солнечный культ Ямато не добился доминирующего положения над культами всех остальных кланов, так же как и над расплывчатым анимизмом коренной религии, синто, он был неотъемлемой частью политической борьбы. На самом деле, политический или военный прагматизм и религия укрепляли и поддерживали друг друга, сохраняя общность интересов, которая являлась характерной чертой истории Японии вплоть до современной эпохи.