Самурай

— Не мог. Я все рассчитал. За час следы не исчезли бы, а в перестрелке, если бы они меня заметили, у меня преимущество, может, у них и были бластеры, но не боевые.

— Так, для публики оставляем из твоих приключений спасение часового. Бластер-то у тебя, и его будут искать. Кроме того, тебя мог запомнить санитар, ты — единственный мальчишка на многие километры вокруг. А сейчас злой дядя всыплет тебе за плохую учебу и за лужу под окном. Больно не будет, не беспокойся. Тогда завтра к тебе подвалит кто-нибудь жалостливый с предложением отомстить. Если у дяди пропадут служебные документы или вещественные доказательства, он год, не меньше, проведет на Селено, а тебе тогда уже стукнет пятнадцать, большой парень. Ясно?

— Не совсем.

— В шахте, конечно, никаких улик не осталось, не до них было, там завал разгребали. Но преступники этого не знают наверняка. Я тут делал умный вид, будто что-то нашел, собрал кое-какие камешки. Говорить мне, что ты спас человека, ты не будешь. Но завтра об этом уже будут знать все, а ты бродишь такой бедный и побитый. Тогда преступник не будет выглядеть слишком уж подозрительно в твоих глазах: ты такой молодец, а с тобой так плохо обращаются.

— А если тут и впрямь найдется идиот, который захочет мне помочь?

— Возможно. Слушай его внимательно. Идиоты не расставляют жучки по люксам. Соответственно он не может знать, за что тебе влетело, ну и так далее.

— Понятно. И несколько раз действительно сильно, иначе завтра я обязательно забуду, какой я выпоротый, и засыплюсь. Ты что-то такое предполагал еще вчера? — спросил я.

— Воспользоваться противостоянием между симпатичным всем мальчиком и его солдафоном-дядюшкой? В общем, да. Ясно было, что приходить по следам спасателей бессмысленно.

— Мало того, что я играю роль червяка на крючке, так еще и побитого червяка.

— Да, и из здания напротив можно наблюдать за нашими окнами. Так что — полный театр.

— Понял, так вы думаете…

— Не «вы», а «ты»! Конечно, думаю: часового сняли — это уже ему должно быть известно, так проверь, что пропало. А тревоги нет.

Мы вернулись в гостиницу.

— Мне надо поработать, — отрывисто сказал дядя Маттео, — твоими делами мы займемся попозже. Можешь еще позаниматься пока.

— А можно я пойду погулять?

Дядя воззрился на меня с подозрением:

— А заниматься кто будет?

— Ну я уже все сделал!

— Ладно, иди. Через час чтобы был здесь, и далеко не уходи.

— Да я только разомнусь во дворе, — ответил я и побежал проверять свой сейф. Он того стоит: как минимум двести миллионов сестерциев, это если все камешки по одному карату, не больше, и если продать на Этне. Да и размяться надо.

Я проверил домик: все в порядке, бросил куртку и шапку на снег и позанимался кемпо. Час — это, конечно, несерьезно, а что делать? Зато опоздаю к назначенному сроку, дополнительный повод для недовольства.

— Ты опоздал, — констатировал дядя Маттео, когда я вернулся в номер, — посиди тихо, я еще не закончил.

Мой ноутбук стоял раскрытый, и к нему шел сетевой провод от компа дяди Маттео. Я сел за клавиатуру и прочитал: