Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945

Позднее до нас дошли сведения, что американцы резко осуждали наших летчиков за обстрел из пулеметов выпрыгнувших с парашютами членов экипажа бомбардировщика. Но это была чисто пропагандистская уловка. Рядом с бомбардировщиком, когда его покидали члены экипажа, находился лишь мой истребитель, а у меня не осталось ни единого патрона. Я «стрелял» только своим фотоаппаратом.

Никто из японских летчиков не видел, как «B-17» разбился, поэтому заслуга его уничтожения не была тогда приписана никому.

В тот вечер мужество американского пилота, предпринявшего попытку в одиночку бомбить противника, было предметом долгих дискуссий в нашей казарме. Нам еще не доводилось слышать, чтобы самолет, практически не имея шансов уцелеть в окружении такого количества истребителей противника, так рисковал ради выполнения своей задачи. Содержавшиеся в докладах уцелевших членов экипажа расхождения с нашими данными ни в коей мере не умаляли героического поведения американцев. В тот же день мы обнаружили, что крылья двух наших Зеро изрешечены пулеметными очередями, выпущенными стрелками американского бомбардировщика.

Тринадцать лет спустя после этого боя я познакомился в Токио с полковником военно-воздушных сил США Фрэнком Курцем. Он рассказал мне: «В тот день, когда был сбит Колин, я находился на вышке диспетчерского пункта Кларк-Филд. Я видел, как приближался его самолет, и вы правы, что он пытался дотянуть до аэродрома и приземлиться. Из облаков показались три парашюта, граница облачности тогда была где-то на высоте 2500 футов. Потом появились еще пять парашютов. Во всяком случае, с того места, где находился я, мне показалось, что их пять. Колин, конечно, не выбрался из этой передряги».

Глава 9

В тот вечер я обнаружил несколько пришедших из дома писем и небольшую посылку от Фудзико. Она прислала мне традиционный японский амулет, оберегающий от вражеских пуль: украшенную тысячей красных стежков ленту, которой положено обмотать живот.

Фудзико писала:

«Сегодня нам сообщили, что наша родина начала великую войну против Соединенных Штатов и Великобритании. Мы можем лишь молиться за нашу победу и вашу удачу в бою.

Несколько дней мы с Хацуо-сан подолгу стояли на углу улицы, и нам удалось упросить 998 проходящих мимо женщин сделать по одному стежку на этой ленте. Теперь на ней есть стежки, сделанные тысячей женщин. Мы хотим, чтобы вы носили ее на теле, и молимся, чтобы она защитила вас от пуль врага…»

Честно говоря, мало кто из японских летчиков верил в волшебную силу амулетов. Но я понимал, каково было Фудзико и моей двоюродной сестре долгими часами стоять на улице в зимний холод. Поэтому я обмотал ленту вокруг талии, решив, что обязан ее носить. Письмо Фудзико заставило меня призадуматься. В тот вечер я впервые размышлял о сбитых мной пилотах противника не как о находящихся в самолетах непонятных существах, а как о живых людях, таких же, как я. Странные и гнетущие чувства обуревали меня, но война есть война: не убьешь ты, убьют тебя.

Наши регулярные вылеты с Тайваня на Филиппины продолжались еще десять дней, но затем пришел приказ о переводе на авиабазу в Холо на островах Сулу, находящихся в 1200 милях от нашего аэродрома в Тайнане на полпути между островами Минданао и Борнео. 30 декабря в 9.00 вместе с двадцатью шестью другими истребителями я поднялся в воздух для 1200-мильного беспосадочного перелета к новому месту дислокации. Там нас ожидал новый приказ, и нам пришлось пролететь еще 270 миль к югу в находящийся на восточном побережье Борнео город Таракан. Наш полет не был отмечен событиями, ни один вражеский самолет не встретился нам.

Впервые противник нанес ответный удар по нашим частям в январе. Поздним вечером в один из дней действовавший в одиночку «B-17» застал врасплох всех находящихся в Таракане. Бомбы попали в казармы строительных бригад, представлявшие собой превосходную мишень для никем не замеченного бомбардировщика. По собственной глупости строители не соблюдали мер светомаскировки. При бомбежке погибли 100 человек, многие получили ранения, а несколько зданий были разрушены.

Ни один Зеро не смог подняться в воздух, поскольку аэродром в Таракане был одним из худших во всей Ост-Индии. Даже во время дневных вылетов покрытые жидкой грязью, предательски скользкие взлетно-посадочные полосы таили в себе опасность при взлете и посадке. Во время нашего прибытия два истребителя не сумели вписаться в границы взлетно-посадочной полосы и получили повреждения. Командир базы пришел в ярость и приказал пилоту 1-го класса Куниоси Танаке и мне патрулировать воздушное пространство над аэродромом в ночное время. Танака заслужил звание аса во время войны в Китае, сбив двенадцать самолетов противника; впоследствии на Тихом океане он сбил еще восемь вражеских самолетов, но после ранения был уволен в запас.