Самые интересные факты, люди и казусы современной истории, отобранные знатоками

Среди расхожих объяснений катастрофического для нашей страны начала Великой Отечественной войны на одном из почётных мест — краткая формула «армию обезглавили». Статистика пугает: из пятерых первых Маршалов Советского Союза трое расстреляны, из дюжины первых командармов второго ранга не выжил никто… За четыре предвоенных года советские вооружённые силы лишились примерно сорока тысяч командиров.

Пристальный взгляд на ту же статистику не подтверждает легенду. Из тех самых сорока тысяч командиров по политическим мотивам уволено менее четверти. Самые же частые причины отставки — банальные разгильдяйство, пьянство, хулиганство, рукоприкладство. Более того, около десяти тысяч командиров — в том числе половина обвинённых в политических преступлениях — ещё до начала войны вернулись в строй.

Но главное — армия изначально сконструирована в расчёте на неизбежность потерь, даже на верхушке пирамиды. На смену командирам — в том числе и казнённым — пришли другие — и не обязательно худшие.

Увы, за легендой — печальный факт. В первые месяцы войны командование советскими войсками оказалось далеко не блестящим. По сравнению с французами, чья военная доктрина была полностью зарыта в линию Мажино, наши сражались лучше. Но, как правило, чем выше стоял управленец — тем глубже проваливался. Из этого правила вырвались разве что Генеральный штаб и Ставка Верховного Главнокомандования. А дивизионные катастрофы были страшнее полковых, фронтовые — кошмарнее армейских…

Тут сказалось и германское воинское искусство: глубокие манёвры групп армий ставили перед высшим командованием задачи куда сложнее, чем перед рядовыми бойцами. Но главная причина — болезнь роста вооружённых сил.

За четыре года до начала боёв наша армия выросла впятеро (да и флот заметно подрос). Военно-учебные заведения готовили в основном низшее звено — лейтенантов. Прочие командные вакансии заполнялись повышением по службе всех, кто не проявил явной профессиональной непригодности.

Между тем каждая управленческая ступень требует новой системы мышления. Рота — строго по приказу — стоит насмерть или бьёт в заданную точку. Батальонный командир подбрасывает резервы атакованной роте или выбирает место ротного удара. Полковой — отслеживает обходы своих позиций или выискивает пути обхода противника. И так далее. Вдобавок на каждом новом уровне командир получает средства усиления, недоступные этажом ниже. Скажем, артиллерия так и делится: на ротную, батальонную, полковую, дивизионную, корпусную, РГК (резерв главного командования)… Всем инструментам — от взвода до армии, от ранцевого огнемёта до авиации дальнего действия — надо ставить взаимосогласованные задачи, выбирая каждому оптимальные места и способы приложения.

Должностной рост сопровождался дополнительным обучением. Средний уровень образования командиров к 1941 году заметно вырос по сравнению с 1937-м. Но нужно немалое время для полного вживания в новую логику размышлений и новый выбор объектов приложения мысли. А главное — без опыта хотя бы манёвроз (не говоря уж о реальных боевых действиях), мышление остаётся абстрактным, не учитывает в полной мере окружающую действительность.

В мирное время офицера повышают в звании через несколько лет службы, давая время освоиться с новыми задачами и способами их решения. Теперь же сотни тысяч командиров перескочили через ступень, а то и две, за пару лет. Понятно, их мысль оставалась в плену шаблонов и приёмов, усвоенных ранее.

За первые полгода войны наши командиры усвоили тактические приёмы остановки немецких глубоких прорывов и вытеснения немцев со статических позиций. Добить окружённых немцев впервые удалось к концу 1942 года под Сталинградом. А уже в 1944-м планирование ударов шло по всему фронту от моря до моря: советское командование изучило тонкости мышления на высшем стратегическом уровне.

Экономические битвы не столь явно кровопролитны. Но тоже идут на самых разных уровнях — от тактики размещения дополнительной кассы в магазине до стратегии выбора принципиально новых направлений развития целых отраслей, а то и общих рынков десятков стран. Понятно, на каждом уровне нужны свои типовые рецепты, свои навыки мышления.

Хороший менеджер, как правило, здраво оценивает масштаб, в котором может эффективно работать. И зачастую, доведя фирму или подразделение до предела своей компетентности, переходит на новое место, уступая своё кресло специалисту большего размаха. Даже если дело — его собственное.