Самые красивые корабли

Тынэна никогда не бывала в радиорубке, потому что сюда водили только старшеклассников. Вдоль стен стояли толстые плиты светлого с прожилками камня, к которым были прикреплены разные непонятные и диковинные приборы. На столе перед радисткой Людой стоял ящик с зеленым мигающим глазом. Он жалобно пищал, как птенец, пойманный в западню.

— Слышишь? — сказала радистка. — Это говорит «Челюскин».

Тынэна никогда не думала, что у большого корабля может быть такой жалкий, пискливый голос. Поначалу она даже разочаровалась, пока не сообразила, что на таком большом расстоянии трубный голос корабля ослабевает, пока доходит до берега. Но почему кораблю не разговаривать человеческим голосом?

— Что говорит корабль? — спросила Тынэна.

— Тяжело приходится «Челюскину», — озабоченно ответила радистка. — Он не может пройти плотные льды, и течение уносит его обратно в Ледовитый океан.

— Как жаль! — Тынэна всплеснула руками, как взрослая. — Наверно, потому-то и голосу него такой жалобный.

Радистка Люда грустно улыбнулась и сказала:

— И все же они верят, что сумеют пробиться в пролив, а оттуда и в Тихий океан.

— Корабль зайдет к нам, в Нымным? — спросила Тынэна.

— Скорее всего нет, — неуверенно ответила радистка. — Лед больно плотно стоит у берега.

— Как жаль! — снова повторила Тынэна и пошла к двери.

— Заходи, когда скучно будет, — сказала на прощание радистка Люда.

— Зайду, — пообещала Тынэна.

Дымок на горизонте уже исчез. На мысу Уттут стояли охотники и смотрели в бинокли. Они были в белых камлейках и резко выделялись на фоне темных скал.

Тынэна долго шла от школы до интерната, часто останавливалась, чтобы еще раз взглянуть на далекий горизонт, где исчез корабельный дымок.

В интернате накрывали к обеду столы. Длинные ряды тарелок с дымящимся супом ожидали детей. Кормили обильно и сытно. Но мясо разваривали так, что его почти не приходилось жевать. Это рождало тоску по свежему мясу, наполненному кровью и соком, и Тынэна вместе с другими обитателями интерната частенько ходила в гости к знакомым и вдоволь наедалась настоящего чукотского мяса. Интернатская повариха только руками разводила.

— Да неужто им мало того, что я готовлю? И уж так стараюсь, так стараюсь, чтобы было вкусно.

Когда учитель и заведующий интернатом Быстров доискался до настоящей причины, он пригласил на кухню жену председателя Кукы, и та принялась переучивать повариху, рассказывая, как надо готовить настоящую чукотскую еду. И все же, к великому огорчению детей, повариха чаще готовила свои излюбленные супы и каши.

На сегодня был макаронный суп. Из всей русской еды Тынэна больше всего любила макароны. Они были длинные, скользкие и внутри пустые. Тынэна сразу же догадалась, как удобно через полую макаронину высасывать суп.

И на этот раз Тынэна по привычке сосала суп через макаронину и думала о далеком, унесенном льдами за горизонт «Челюскине».

Все новое приходило в Нымным с кораблями. Учитель Быстрое говорил, что на следующий год первым же кораблем привезу для интернатских детей новую одежду. А кому не захочется нового красивого матерчатого платья? На свете, наверное, нет такого человека, которому не нравилась бы обнова…

О «Челюскине» говорили много и ждали его так, как не ждали в Нымныме ни одного корабля. В глубине души Тынэна была уверена в том, что с приходом этого корабля в ее жизни произойдет какая-то значительная перемена, настанет другая жизнь.

— Тынэна! — послышался над ухом голос учителя Быстрова. — Почему ты не ешь ложкой?

Застигнутая врасплох, Тынэна мигом втянула в рот макаронину, проглотила ее и прикрыла лицо рукавом. Мама говорила, что нехорошо показывать стыд постороннему человеку.

Быстрое присел рядом, взял себе тарелку и стал показывать, как хорошо и удобно есть суп ложкой.

Тынэна смотрела на него и старалась подражать учителю. Но руки, непривычные к ложке, плохо слушались, и несколько капелек супа упало на платье.

— Нехорошо, — покачал головой учитель. — Вот и платье запачкала. Надо беречь одежду.

— Разве «Челюскин» не привезет нам новую одежду? — простодушно спросила Тынэна.

— С «Челюскиным» худо, — вздохнул Быстрое, — его уносит все дальше от пролива.

В последнее время Тынэна много думала о далекой и чудесной русской земле. Самое удивительное заключалось в том, что почти каждая вещь вырастала там из почвы — ткань, из которой шили камлейки и рубашки, хлеб, крупы для каши — все это росло из удивительно щедрой русской земли.

Часто Тынэна отчетливо видела широкое поле, покрытое зарослями макарон. Белые палочки густо покрывали землю, качались под ветром, глуховато постукивали друг о друга. Труднее было представить, как растет ткань: то ли она целым куском покрывала землю, то ли росла на ветвях отдельными лоскутами, которые потом сшивались в длинные полосы, как сшиваются моржовые кишки для плащей.