Самые счастливые дни нашей жизни

Прицел вместе со всеми, собирал, стаскивая в один, длинный ряд, труппы. Перетаскивая чужую, тяжелую, мертвую плоть, он собственными руками ощущал всю разницу между живым и мертвым телом. Различие живого и неживого заключалось в особенностях взаимоотношений со Временем. Действие времени на арык и на бойца, прятавшего в нем от пуль, было одинаково, с одной лишь разницей — перемены, вызванные потоком времени в самом арыке и протекающей по нему воде, были предсказуемы, а вот перемены в жизни человека были предсказуемы лишь от части. Именно тогда, перебирая мертвые тела, пытаясь увидеть в них признаки жизни, он вдруг осознал человека, как костяной каркас, стянутый мышцами, перевитый нервами и управляемый горсткой серого мозгового вещества, превращающего застывшую энергию законсервированных эмоций в свободную энергию, используемую для самовыражения.

Когда, разгоняя жидкую грязь, на мокрое от крови и воды рисовое поле стали садится, один за другим, вертолеты, из арыка, заваленного труппами, неожиданно встал голый по пояс человек. Испачканный в крови и грязи, с дрожащей мелкой дрожью лысой головой, он держал, в высоко поднятых над головой руках, ПК. Пустая пулеметная лента болталась, свисая с пулемета, как оборванная пуповина. Непропорционально длинное тело, словно оживший обелиск, возвышалось над мертвыми телами.

— Я здесь! Я здесь! — кричал, выживший Бакен, и его крик разносился сквозь свистящий рокот вертолетных винтов по всему полю.

Все, как один, бросив свою скорбную работу, застыли, разглядывая кричавшего. А он, все еще не веря, что кошмар пережитой ночной бойни закончился, кричал, не останавливаясь: «Я здесь!», «Я здесь!», «Я здесь!». Из погибшей почти полностью роты уцелело несколько раненных человек. Они до самого конца прятались в винограднике и в арыке, среди трупов, не веря, что мелькающие на краю поля фигурки людей — пришедшая с опозданием долгожданная помощь. И каждый из них, четко осознавая все различие между жизнью и смертью, вставал во весь рост, громко повторяя за Бакеном — «И я здесь!», «И я здесь!», «И я здесь!».

Рокот винтов вертолета. Крики Бакена — «Я здесь!», встающие из груды мертвых тел полуголые грязные, испачканные кровью люди — все это навсегда осталось в памяти Прицела. Рассуждения о том, что правильно и что неправильно было в том, что произошло и чего не произошло на этом поле, мало помогли Прицелу реально понять увиденную им картину. Важнее было разобраться, что и по поводу чего он что-то вообще чувствует. И когда казалось, что он ничего уже не чувствует, он начинал четко понимать, что он просто накапливает то, что сейчас не чувствует — то, что потом обязательно прорвется сквозь пласты памяти.

Человек поистине избегает боли так же, как ищет удовольствия. Ни один из методов лечения, используемых психиатрами, еще не позволил никого реабилитировать. Мы сами должны восстановить свое достоинство. Эй, ты, встань, парень! Я здесь — прошлое неожиданно опять стало будущим!