Самые синие глаза

Но так не было всегда. В основном он наваливался на меня, когда я еще спала, и слезал, когда я просыпалась. Большую часть времени я просто не могла быть рядом с этим вонючим пьяницей. Но больше меня это не волнует. Господь позаботится обо мне. Я знаю, что Он позаботится. Знаю. К тому же, какая разница, что происходит здесь, на земле. Будет иная жизнь. Единственное, по чему я иногда скучаю, так это по той радуге. Но, как я уже говорила, я не думаю об этом слишком часто.»

ВОТПАПАОНБОЛЬШОЙИСИЛЬНЫЙПАПАПОИГРАЙСДЖЕЙНПАПАУЛЫБАЕТСЯУЛЫБАЙСЯПАПАУЛЫБАЙ

Когда Чолли было четыре дня отроду, мать завернула его в два одеяла, обернула газетой и оставила на куче мусора у железной дороги. Его спасла тетя Джимми, видевшая, как племянница выходила из задней двери со свертком. Она избила ее ремнем для правки бритв и запретила приближаться к ребенку. Тетя Джимми вырастила Чолли одна и иногда любила рассказывать, как спасла его. От нее он узнал, что мать была не в себе. Однако у Чолли не было возможности выяснить, так ли это, потому что вскоре после порки она сбежала, и с тех пор о ней никто ничего не слышал.

Чолли был благодарен за то, что его спасли. Только изредка, когда он смотрел, как тетя Джимми ест руками рулет, облизывая четыре золотых зуба, или когда она надевала на шею пакетик с асафетидой, или когда зимой укладывала его спать на своей кровати, чтобы было теплее, и он видел ее старые морщинистые груди сквозь ночную рубашку — тогда он думал, что все это похоже на смерть там, у дороги. На шине под мягкими черными небесами Джорджии.

Он проучился в школе четыре года, прежде чем набрался храбрости спросить тетю, что за человек был его отец и где он теперь.

— Думаю, это был сын Фуллеров, — сказала тетя. — Тогда он все время болтался поблизости, а потом быстренько сбежал, как раз перед тем, как тебе родиться. Или он, или его брат. Слышала, как старик Фуллер что-то об этом говорил.

— Как его звали? — спросил Чолли.

— Фуллер. Глупо звучит.

— Я имею в виду его имя.

— А, — она закрыла глаза и вздохнула. — Совсем память плохая стала. Сэм, кажется. Да, Сэмюэль. Нет. Не Сэмюэль. Самсон. Самсон Фуллер.

— Почему вы не назвали меня Самсоном? — подавленно спросил Чолли.

— А зачем? Его тут не было, когда ты родился. Твоя мать тебя вообще никак не назвала. И девяти дней не прошло, как она бросила тебя в кучу мусора. Когда я на девятый день тебя подобрала, то назвала тебя так, как сама захотела. Как звали моего покойного брата. Чарльз Бридлоу. Хороший был человек. А все эти Самсоны тебя бы ни к чему хорошему не привели.

Больше Чолли ни о чем не спрашивал.

Через два года он ушел из школы и устроился работать в магазин Тайсона. Он подметал, был на посылках, взвешивал мешки и забрасывал их на телеги. Иногда ему разрешали проехаться с извозчиком. Извозчика, приятного пожилого человека, звали Блю Джек. Он любил вспоминать о тех далеких временах, когда вышла Декларация об освобождении. О том, как черные люди радовались, плакали и пели. А еще рассказывал истории о привидениях, например, как однажды один белый мужчина отрезал голову своей жене и бросил труп в болото, а ночью обезглавленное тело явилось во двор и бродило там, натыкаясь на все подряд, потому что ничего не видело, и умоляло принести расческу. Они разговаривали о женщинах, которые когда-то были у Блю, о том, как он в молодости любил подраться, о том, как однажды ему удалось избежать линчевания и как другим этого не удалось.