Самые скандальные треугольники русской истории

Что за буддизм такой в строчке «Умрешь — начнешь опять сначала»? Такое впечатление, что Блок душевно, мистически умер вместе с реальной смертью своего-чужого ребенка. С 1909 года тема смерти становится в его стихах просто навязчивой.

А виноградные пустыни,
Дома и люди — всё гроба.
Лишь медь торжественной латыни
Поет на плитах, как труба…

Или:

Иль в ночь на Пасху, над Невою,
Под ветром, в стужу, в ледоход —
Старуха нищая клюкою
Мой труп спокойный шевельнет?

Или:

Как тяжело ходить среди людей
И притворяться непогибшим
И об игре трагических страстей
Повествовать еще не жившим.

После смерти ребенка Блок с Любой отправляются в путешествие. Свадебного у них не было, получилось как бы посмертное. Есть деньги, есть слава, но ничего не радует — ни Италия, ни Германия. А вино все больше заменяет Александру продажных женщин. При этом в 1909 году ему исполняется только 29 лет! Чужие смерти, лишь печальные происшествия в жизни здорового человека, в жизни Блока становятся особенно значимыми. А они следуют одна за другой. В ноябре 1909-го умирает его отец Александр Львович Блок. Между прочим, оставив сыну большое наследство. В 1910-м следуют смерти близкой знакомой Веры Комиссаржевской, духовно близкого художника Михаила Врубеля, просто великого Льва Толстого. И на каждую он откликается стихами, чего раньше за ним не водилось.

…

Можно предположить, что душевным нездоровьем Александра Блока объясняются и странности в его прежнем поведении, и общий пессимистический настрой его последних 10–12 годов жизни. Для выдающихся представителей творческих профессий разной степени психические отклонения, синдромы, заболевания — норма. Советский, а впоследствии израильский психиатр Олег Виленский однажды провел и опубликовал интересное исследование. По описаниям современников, по анализу текстов, живописных и музыкальных произведений он поставил диагноз целому ряду великих творцов.

В этом смысле можно занять непримиримую позицию, как ее занимало советское литературоведение и искусствоведение: сумасшедший может творить только бессмыслицу, сочинять какофонии, рисовать мазню. Хотя любое новое слово в творчестве вызывает именно такое отторжение нормальным ненормального. Шостаковича обвиняли, что он пишет сумбур вместо музыки, первые картины абстракционистов воспринимали именно как мазню. Поэт Велимир Хлебников был откровенным сумасшедшим и неоднократно лечился в клиниках, сочинял про каких-то «зинзиверов из Никудавля». Но всякий мало-мальски понимающий поэзию человек признает, что это прекрасные стихи, что гениальность может выглядеть и так.

Но чаще заболевания великих творцов носили частичный характер, отражались как странности, как свойства личности. Порой они и придавали ту особинку, неповторимость, которые делали гениев столь разными. Порой они и губили гениев, как погубила Пушкина патологическая ревность в ситуации, которую можно было разрешить без дуэли. Маяковский панически боялся микробов, Гоголь — женщин, Гончаров пытался судиться с Тургеневым, беспочвенно обвиняя его в плагиате. И так далее. Короче — все пациенты, и Блок не исключение.

Вся история любви Александра и Любови — это ни «да», ни «нет», ни близости, ни полного разрыва, «врозь нам скучно, вместе тесно». В творчестве то же самое. Коммунисты при желании могут найти там строки о классовой борьбе, монархисты — о верности трону, атеисты — богоборчество, верующие — веру. Корней Чуковский писал: «Все двоилось у него в душе». А Блок писал:

Но в туманный вечер — нас двое,
Я вдвоем с Другим по ночам.

Диссоциативное расстройство идентичности — так по-научному называется раздвоение личности. Симптом распространенный и часто встречающийся в художественной литературе. Взять хотя бы последнюю поэму Есенина «Черный человек». У Блока в творчестве все образы неоднозначны. Скажем, Незнакомка в великом стихотворении — символ тайны, очарования, неземной красоты. И в то же время — какая женщина обычно ходит по ресторанам одна? Ясно какая, публичная.