Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели

Вероятно, отчасти эти психологические эффекты возникают в ходе индивидуального развития — оттого что после переезда детям необходимо формировать новые отношения. Однако психологи могут воспроизвести некоторые из них и факультативно (на лету): в одном эксперименте (Oishi and Talhelm, 2012) случайно отобранным участникам предлагалось представить себя в месте, где они хотели бы побывать с визитом или поселиться навсегда. Затем, после этого мысленного опыта, участников просили записать, что они чувствуют. Заставляя людей представлять себе различные ситуации, экспериментаторы формировали установки, которые незаметно меняли их предпочтения. Прайминг географической стабильностью приводил к тому, что предпочтение, которое участники отдавали верному другу, а не эгалитаристу, немного возрастало, а прайминг географической мобильноcтью (кратковременный визит) — изменял положение на обратное, давая эгалитаристам небольшую фору перед верными друзьями. Такие подсознательные напоминания (праймы) также повышали мотивацию людей расширять свои социальные сети — устанавливать и развивать новые отношения. В целом это исследование показывает, что географическая мобильность заставляет людей стремиться к созданию новых отношений и отдавать предпочтение эгалитаристам. Результаты прайминга не очень надежны, поскольку зачастую невоспроизводимы, однако я их описываю, чтобы предположить, что смена места жительства не только влияет на индивидуальное развитие, но может иметь и факультативное воздействие.

Очевидно, что физический переезд создает потребность в построении новых отношений. Другими словами, он создает возможность для того, что психологи называют межличностной мобильностью, охватывающей все факторы, которые сдерживают или способствуют формированию новых отношений либо разрыву старых. Например, принадлежность к патрилинейному клану не только снижает географическую мобильность людей, привязывая их к землям предков, находящимся в общинной собственности, но и препятствует их межличностной мобильности в силу обязательств и обязанностей, которые они принимают по отношению к членам клана (Oishi, Schug, Yuki, and Axt, 2015; Yuki, Sato, Takemura, and Oishi, 2013).

Исследования показывают, что в социальном и психологическом отношении более высокая географическая и межличностная мобильность ведет к тому, что люди не только делают меньше различий между членами своей группы и внешними по отношению к ней индивидами, но и формируют более обширные социальные сети, предпочитают новый опыт, новизну и, возможно, даже мыслят более творчески (Hango, 2006; Li et al., 2016; Mann, 1972; Oishi, 2010; Oishi et al., 2015; Oishi and Talhelm, 2012; Park and Peterson, 2010).

Кроме того, исследования, посвященные сравнению обществ с низкой межличностной мобильностью — вроде Японии — с обществами более мобильными — вроде США, — показывают, как она влияет на сети социальных связей. И американцы, и японцы предпочитают тех, чье происхождение, цели, личностные качества, ценности и интересы схожи с их собственными. Однако, даже если говорить о самых близких друзьях, лишь американцы, похоже, действительно образуют тесные связи с людьми, которые в заметной мере похожи на них по этим параметрам (а не просто молча их предпочитают). Причина этой закономерности в том, что, в отличие от большинства японцев, американцы почти ничем не ограничены в поиске и формировании новых отношений. Напротив, отсутствие межличностной мобильности в обществах наподобие японского мешает людям свободно формировать добровольные объединения с теми, кто разделяет их интересы, цели и другие черты.