Самые страшные каникулы

Но тайное заветное место, где росла голубая лилия, было отсюда во многих днях пути, а в тайге рыскали проклятый шаман и его слуги, поэтому Марг не отпустил старуху, хотя она полюбила «звездного человека» как родного и для его спасения была готова на все.

А Володя неподвижно лежал в углу пещеры. Иногда до него доносились звуки окружающего мира: голоса людей, скрежет гальки, плеск волн или крики чаек, но от всего этого начинала нестерпимо болеть голова, и он рад был снова заблудиться в сером тумане беспамятства. Впрочем, иногда этот туман словно бы рассеивался, Володе виделись странные картины… Они казались куда более реальными и осязаемыми, чем сны, и Володя часто вспоминал их потом, долгое время спустя, и не знал, бред то был или явь.

Однажды Володя очнулся. Или это только почудилось ему?

Голова не болела. Он был один — ни Иты, ни Унгхыр рядом. Нет, кто-то еще находился в пещерке… Незнакомое существо неслышно подошло и легло рядом, как любят лежать собаки: подогнув задние лапы, вытянув передние и умостив на них голову, глядя снизу вверх, отчего его круглые желтые глаза казались по-человечески печальными.

Наконец-то Володя снова увидел его! И сразу узнал… И еле смог скрыть страх. Лежал молча, глядя в сторону. И чогграм молчал.

Много времени прошло. В пещерку вошла Ита. Володя встрепенулся, но она почему-то не заметила ни его открытых глаз, ни лежащего рядом чогграма. Наклонилась — ее длинные косы упали Володе на грудь, — пристально поглядела в его лицо и, грустно покачивая головой, вышла.

У входа в пещерку потрескивал костер, пахло ухой.

Наконец Володе надоело молчать.

— Знаешь что… — начал он и замялся, не зная, как обратиться к этому зверю.

— Говори, брат, — отозвался чогграм.

Володя впервые слышал его голос таким — то медленным, хриплым, то торопливым и высоким, как визг.

— Скажи… — Володя решил не называть его никак. — Почему ты так ненавидишь людей? Почему ты их убиваешь?

— Давным-давно, — начал чогграм, — еще когда лебеди не умели летать, нас, чогграмов, было много в тайге. Все тогда жили вместе, как братья: тигр и медведь, заяц и волк, человек и чогграм. И так же много тогда росло в тайге голубой лилии, как теперь много растет сараны. Все лесные люди питались луковицами голубой лилии, и не было в тайге голодных.

Но вот однажды настало жаркое-прежаркое лето. Казалось, солнце упало на землю и безжалостно выжигает на ней все живое. Пересохли реки, ручьи и озера. И только морские волны спокойно ударяли о берег — но кто, кроме морских рыб, может пить эту воду?

Лесные люди бродили по тайге точно тени, падая и умирая от жажды. Только луковицы голубой лилии спасали от смерти. Но и этот цветок увядал под палящими лучами. Все меньше голубых лилий оставалось в тайге, все труднее было найти их.

А человек… — Чогграм помолчал, подавляя негромкое яростное рычание. — А человек знал, где есть огромная поляна голубой лилии. Но он берег ее лишь для себя, для своих детенышей, хотя на его глазах обезумевала тигрица над мертвым тигренком, выла волчица над мертвым волчонком, жалобно стонала зайчиха над мертвым зайчонком. И, чтобы не подпустить зверей к заветной поляне, человек сделал себе лук и стрелы, нож и копье. И начал человек убивать тех, кого еще вчера называл братьями своими. И зло проникло в души зверей. Завидев где-нибудь голубую лилию, они наперегонки бросались к ней, и сильный убивал слабого, чтобы не погибнуть самому.

Наконец миновало жаркое, страшное лето. Упали на землю дожди и снега, вновь потекла по жилам тайги — рекам и ручьям — животворная вода. Но с тех пор врагами стали человек и звери. Человек ушел из сердца тайги на окраины ее. Боится он теперь своих обиженных братьев. И хотя влечет его в тайгу голубой свет прекрасной лилии, но… Если зайцы, белки и лисы забыли обиду, то не забыли ее чогграмы. Они стерегли голубую лилию, чтобы не досталась она злому и коварному человеку. И не было стража вернее.

— Неужели где-то все-таки растет она, голубая лилия? — недоверчиво спросил Володя. — Или это сказка давних времен?

— Есть в тайге заветная поляна. Знает о ней Унгхыр. А я, последний чогграм, знаю и другое место, где растет голубая лилия.

— Последний? — вскричал Володя. — Но где же остальные?

— Всех истребил охотник Марг. Не виню его — он защищал свою жизнь. Виню только жадность чогграмов… Но с тех пор остался я один — последний страж голубой лилии.

— Но ведь все, о чем ты рассказывал, ну, про тот засушливый год… было очень давно. Неужели можно до сих пор ненавидеть человека? Неужели он такой же злой, как раньше?

— Ты первый из людей, кто сделал добро чогграму, — сказал зверь, пристально глядя в глаза Володе. — Идем. Я покажу тебе, что такое человек.

«Вот что такое человек!»

Володя озадаченно сдвинул брови: как же они пройдут мимо Марга, Иты и Унгхыр, сидящих у костра? Но, вспомнив, что девочка уже один раз не заметила чогграма, он успокоился. Очевидно, здесь тоже кроется какое-то чудо.