Самые страшные каникулы

Очень хотелось сбегать на берег, к Ганке, но было страшно. Страшно наткнуться на Юрана!

Еще Валерке очень хотелось сейчас оказаться дома — в Нижнем. Но рейсовый автобус отправлялся от Городишка в семь утра. Он уже далеко! Конечно, есть еще проходящие, если проголосовать — обязательно возьмут, но… Как Сан Саныча бросить? И опять же — вдруг пойдешь да на Юрана наткнешься?

Лучше отсидеться.

Около калитки зазвенел звонок, и Валерка вышел на крыльцо. Наверное, гости вернулись. Ну и хорошо, а то дядька беспокоился.

Начал спускаться с крыльца — и спохватился: надо было сначала Сан Саныча разбудить, а то неловко получится, если «секретные товарищи» увидят, что он все еще спит. Начальник городской полиции, а в полдень — в горизонтальном положении!

Валерка замешкался, затоптался на месте. Звонок брякнул снова, а потом Ганкин голос нетерпеливо крикнул:

— Валерка, иди сюда! Открой, ну!

Ганка пришла! Вот здорово!

Он помчался было к калитке, но внезапная мысль заставила замереть.

Откуда Ганка знает его имя?.. Валерка ей не говорил, как его зовут! Зато сказал Юрану.

Урану.

Это Ганкин голос. Но это не она, это Уран пришел. Это Уран пришел за Валеркой!

Уран. Какое ледяное, мертвенное слово…

— Валерка! Ну открой, слышишь? Это я, Ганка!

Голос стал громче, нетерпеливей.

Валерка плюхнулся на асфальтированную дорожку и вцепился в траву, росшую по обеим сторонам.

Нет. Он не сдвинется с места. Пусть Уран орет, пока голос не сорвет.

Звонок снова залился.

— Кто там? — хрипло спросил с крыльца Сан Саныч. — Валерка, открой, чего сидишь? Упал, что ли?

Сан Саныч протопал мимо, вздернув племянника на ноги, и толкнул калитку:

— Чего не входите, тут не заперто.

И замер. И онемел.

Валерке не было видно, кто там за калиткой.

Может быть, кажется, что никого, как в лодке!

— Сан Саныч! — заорал он в ужасе, и тот медленно обернулся.

Лицо у него было озадаченное.

Посмотрел на племянника невидящими красными глазами, потер лоб, опять повернулся к калитке и растерянно спросил:

— А вы к кому?

И тут Валерка разглядел краешек знакомого линялого плаща.

Ганкин плащ! Это все-таки Ганка!

Валерка рванул к калитке — и замер так же, как Сан Саныч.

Вроде бы да, Ганка. А вроде бы и нет… Она как-то подросла за ночь и теперь была, наверное, чуть выше Валерки. И еще больше похорошела. И чуточку старше выглядела. И вообще была какая-то на себя — вчерашнюю — непохожая!

А может, это Уран напялил на себя ее плащ и превратился в нее, но не совсем, не до конца?..

— Чего вы так смотрите? — спросила Ганка смущенно, трогая короткие черные волосы, пышным, кудрявым облаком окружавшие ее голову.

— А, да ты постриглась! — догадался Валерка. И, словно его стукнули в лоб, вспомнил, откуда Ганка знает его имя. Он же Фане говорил: я, мол, Валерий Черкизов, племянник Сан Саныча.

Во, у страха глаза велики, совсем память отшибло.

— А мне твои косы так нравились… — проговорил он с сожалением.

— Мне тоже, — кивнула Ганка, смущенно косясь на Сан Саныча, который по-прежнему не сводил с нее глаз. — Но я не стриглась, честно, это как-то самой собой сделалось. Я вчера вечером вдруг подумала: что это я хожу как бомжиха? Ну и помыла голову. Потихоньку взяла у Фани шампунь. — Она заговорщически хихикнула. — А волосы раз — и стали короткими.

— Вылезли? — с ужасом предположил Валерка. — Может, в бутылке от шампуня была какая-нибудь серная кислота?

— От серной кислоты она бы облысела до костей черепа, — пробурчал Сан Саныч и, бросив на Ганку испытующий взгляд, пошел в дом.

— Ничего они не вылезли, — сердито сказала Ганка. — Просто намылила я длинные волосы, а когда сполоснула, они уже были короткие. Понятно?

Валерке ничего не было понятно, но он отлично знал, что некоторые девчонки любят плести всякие байки про свою внешность. Например, когда в их класс пришла Ритуля Петухова, все поразились, какие у нее зеленые глаза. Совершенно необыкновенные! Конечно, все пацаны в нее сразу влюбились, а девчонки начали умирать от зависти. Но на другой день у нее вдруг начали болеть и слезиться глаза, она их терла, чуть не плакала, стала у Мадам Жужу, учительницы французского, отпрашиваться домой, а та как ляпнет:

— Петухова, ты просто пойди в туалет, сними линзы и глаза хорошенько промой. Линзы надо обязательно иногда снимать, разве ты не знаешь?

Ох, как хохотали в классе! Ритулю потом чуть ли не целый месяц спрашивали, сегодня у нее линзы или нормальные глаза, которые оказались самые обыкновенными, серыми. А с изумрудными линзами Ритуля просто хотела покрасоваться.

Может, и Ганка нарочно говорит, что не стриглась? Да ладно, пусть что хочет говорит, Валерка так рад, что это она, а не жуткий Уран!

Ну и вообще рад, что она пришла…

— Пошли чай пить, — сказал он весело. — У нас еще пирог вчерашний остался. С вишнями. Баба Катя его испекла метр на метр, никак съесть не можем. Хочешь?

Тут же он спохватился, что как-то неловко получается: вроде он пытается Ганке объедки скормить. Как бы она не обиделась!

Но Ганка не обиделась, а пошла с Валеркой на кухню и с удовольствием ела пирог и пила чай.