Самые страшные войска

Водитель на Севере — профессия героическая. А военный водитель в стройбате тем более. Без всякого преувеличения. Мне приходилось в сорокаградусный мороз менять кардан на лесной дороге. В такой же мороз голыми руками черпать воду из проруби в ведро, чтобы долить ее в радиатор. Края проруби обледенели, и ведро не влезало в нее, а обрубить края было нечем, да и время поджимало. Любой шофер с Севера может рассказать вам еще более страшные истории. Но сейчас я не буду о грустном.

Свои МАЗы мы не глушили всю неделю, доливая в них воду, солярку и на глазок масло. В субботу днем мы сливали воду, потом глушили мотор. Именно в такой последовательности: если наоборот — то в сорокаградусный мороз прихватит радиатор.

А в понедельник МАЗ надо было завести. Та еще морока. С утра надо было развести небольшой костер под картером двигателя и коробкой передач, желательно — и под задним мостом. Когда прогреешь эти агрегаты, надо попросить трактор-треловщик, чтобы завел с буксира. Про стартер в такой мороз — забудь, зря батареи посадишь. Потом, когда заведешься, надо срочно ехать к кочегарке и заливать горячую воду, пока не заклинило мотор. Раньше залить воду нельзя — прихватит.

Вы можете спросить: а как же антифриз, тосол, предпусковой подогреватель? О таких вещах в нашем глухом гарнизоне тогда еще не слыхали, а если бы нам рассказали — не поверили б. Хорошо еще зимней соляркой снабжали.

И вот завелся я с толкача и подъехал к кочегарке, чтобы скорей залить в двигатель кипяток. А в тот день в кочегарке случилось ЧП. Водогрейный котел работал на дровах и имел два вентилятора. Один нагнетал воздух в топку, а другой вытягивал горячие газы вместе с пеплом на улицу. Так вот этот вытяжной вентилятор и сломался. Но нагнетающий вентилятор исправно качал в топку воздух. А дыму от сгоревших чурок куда деваться? Правильно, через дверцу топки обратно в кочегарку, по пути наименьшего сопротивления. Поэтому вся кочегарка была полна дыма.

Как только я вошел, от едкого дыма у меня сразу потекли слезы и сопли, словно прохудились водопровод и канализация одновременно. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно. Закашлявшись, я присел. У пола дыма было поменьше. В пяти метрах перед собой я разглядел чьи-то сапоги. Кочегар, поди, он-то мне и нужен.

Подойдя к кочегару, я прокричал ему, перекрывая вой нагнетающего вентилятора и шум топки:

— Где мне горячей воды набрать? Тот подвел меня к нужному крану, а потом спросил, размазывая по лицу слезы от едкого дыма:

— У тебя закурить не найдется? Я чуть не рухнул от изумления.

Любителям халявы посвящается

1980 год. Северная Карелия, гарнизон на Верхней Хуаппе, 909-й военно-строительный Отряд

Воскресенье, в роте получка. Получив деньги, военные строители тут же бегут в военторговский магазин за сигаретами, сладостями, консервами, одеколоном (его пьют). Я с покупками возвращался в казарму. Открыл двери, вошел. Головы всех солдат, услышавших скрип петель, повернулись к входу. Это всегда так у солдат: а вдруг офицер вошел? Тогда надо хотя бы окурки погасить и кружки с одеколоном в тумбочку убрать. Воспользовавшись тем, что все на мгновение повернулись ко мне, я громко крикнул:

— Мужики, кто сейчас у магазина десять рублей потерял?

И при этом сунул руку в карман, вроде как за найденным червонцем. В ответ раздался громкий вопль всех присутствующих:

— Я!!!

Я не спеша вынул руку из кармана, в которой оказался всего лишь замусоленный носовой платок, смачно высморкался и спокойно сказал:

— Ну так пойдите и найдите, может, там еще лежит.

Это было в стройбате…

В воскресенье я попросил у нашего токаря Володи ненадолго ключи от токарки для какой-то своей надобности. Вернувшись в казарму, обнаружил, что Володи нет, но дневальный сказал, что он вот-вот вернется.

Я решил подождать его в ленкомнате, почитать газеты. И тут в ленкомнату влетел Володя прямо как был с улицы: в телогрейке, в шапке. Кто служил в Советской армии, тот помнит — в ленкомнате полагалось снимать шапку, как в церкви. Перед портретами вождей и Политбюро.

— Саня, отдавай ключи — мне работать надо, — выпалил он с ходу.

И тут, как назло, появился наш старшина Вознюк. Увидев, что Володя не снял шапку в ленкомнате, он начал:

— Згоба, вы чому в шапци, це ж лэнинська кимната, священное мисце для кожного солдата. Вы бачьте, тут и Лэнин повешен, и правительство наше…

Тут он помолчал, подумал и добавил:

— Поставлен.

Уж лучше б молчал, может, и прошло бы незамеченным.

— Нет, нет, повешен, мы слышали, — радостно загудели все, кто был в ленкомнате.

С этим же прапорщиком была другая история.

Стоял я дневальным в казарме. Зазвонил телефон. Я снял трубку, доложился. На том конце провода командир отряда сказал:

— Позови-ка мне прапорщика Вознюка.

— Я позвал. Вознюк взял трубку и четко доложился:

— Прапорщик Вознюк прибыл к телефону.