Самые страшные войска

Печку загасили водой из чайника. Открыли все фрамуги и входную дверь. Когда офицеры зашли к нам в вагончик, у нас стоял такой же дубак, как и на улице. Северным ветерком все выстудило мгновенно.

– Что здесь у вас происходит? – недовольно спросил ротный.

– Все в порядке, отдыхаем после работы.

– А почему не топите и двери-окна раскрыты? Вы же замерзнете ночью.

– Да печка чего-то зачадила, угорать начали. Мы открыли для проветривания, а потом, как печка поостынет, хотим дымоход прочистить.

– А-а, тогда ладно. Разумеется, они поняли, в чем дело.

Для вида командиры еще постояли немного, спросили о работе. Но стоять-то холодно! И они пошли дальше. Мы закрыли окна-двери и растопили печку вновь. И тут к нам толпой ввалились молдаване.

– Пустите погреться, ребята. К нам офицеры пожаловали.

Наш метод выпроваживания гостей быстро переняли все солдаты на вахте. Теперь офицеров всюду ждал холодный в буквальном смысле прием. После чего они отправлялись в свой вагончик. Еще позже они стали опять заходить к солдатам погреться, но уже не выпроваживали их и вообще вели себя прилично.

Так мы приобщили этих отморозков благородного офицерского сословия к основным понятиям о чести и порядочности.

СЕРЕЖА

1980 год. Северная Карелия. 909-й военно-строительный отряд, гарнизон Верхняя Хуаппа

Субботний вечер. Обе роты вернулись из лесу в казармы. Я также пригнал свой чаморочный МАЗ в автоколонну, заглушил, слил воду и отправился в баню.

В предбаннике первым я увидел Саню Казакова из Серпухова. Он вышел из помывочного отделения – грязный, голый и счастливый. Его так и распирало от смеха. Говорить он пока не мог.

В бане очень четко можно разделить воинов-созидателей по их профессиям, когда увидишь их раздетыми. Есть белые, рыхлые тела – это наша «аристократия»: каптеры, клуб, пекарня, столовая и т. д. Остальные более или менее равномерно грязные.

Если у солдата правое плечо черное – это чокеровщик. На правое плечо он кладет ходовой трос лебедки трелевочного трактора, когда растягивает этот трос по завалу. Очень грязные водители, особенно водители самосвалов, как я. Но самые грязные – это трактористы.

Когда Саня немного просмеялся, я спросил у него, в чем дело.

– Там… там… Сережу… моют! Старшина приказал! – И он снова залился смехом.

Все ясно. Это действительно выдающееся событие.

Я много раз слышал байки о том, что некоторые воины с Кавказа попали в армию лишь потому, что «с гор за солью спустились». И был уверен, что это лишь дурные анекдоты, которые рассказывают шовинистически настроенные граждане.

Но наш Сережа Сарухан попал в армию именно так. Как он рассказывал, поехали они с отцом в город на рынок. На рынке к нему подошел комендантский патруль с офицером из военкомата.

– Сколько тебе лет? – спросили они Сарухана.

– Двадцать три, – ответил тот, гордясь тем, что он уже взрослый.

И Сережу забрали в военкомат прямо с рынка. Выдали военный билет, повестку и отправили в армию. Так наш 909-й военно-строительный отряд пополнился незаурядной, выдающейся личностью.

Выдающийся он был прежде всего тем, что никогда не мылся. Воды боялся панически. От него постоянно смердело. В казарме вообще воняет, но запах от Сережи превосходил все мыслимые ПДК (предельно допустимые концентрации).

И нашему старшине Купченко это надоело. В субботу он перед баней построил роту, прибывшую из леса, и приказал:

– Сережу – вымыть. Дочиста.

Чтобы избежать межнациональных конфликтов, ответственными за непосредственное исполнение приказа он назначил земляков Сережи.

И началось развлечение для всего личного состава. Сережу раздели, завалили на бетонную скамейку, крепко держа его за ноги и за руки. Сережа – в духе кавказских традиций – решил, что его хотят изнасиловать. Распятый, он страшно ругался, клялся мамой, что всех «зарежет».

В это время его усиленно мылили, терли мочалками, поливали водой из тазиков. Потом перевернули и продолжили омовение.

Сережа продолжал ругаться и грозиться, солдаты ржали до коликов. Потом его затащили в парилку, а когда он заорал: «Нэ магу больша», окатили холодной водой.

Затем Сереже торжественно выдали новое чистое белье, и каптер окропил его одеколоном, пожертвовав своим для такого случая. Впервые чумазый Сережа стал белым, даже розовым.

Жестокие забавы, конечно. Но солдаты вообще – не ангелы. А в стройбате – тем более.

В общем, повеселились от души. Забыв банальную истину насчет того, кто смеется последним.

С тех пор Сарухан стал пропадать в бане, он стал фанатиком парилки. Он приходил в баню первый, а уходил самым последним, пропустив ужин. Самая лучшая, верхняя полка в парной всегда была занята Сережей.

И сейчас, много лет спустя, перед моими глазами стоит картина: Сережа бьет тазиком по трубе и кричит в стенку (за стеной была котельная):

– Качегара! Я твой чан топтал неровный! Ташкент давай!

В смысле – поддай-ка еще пару.

ПРИКАЗ ЕСТЬ ПРИКАЗ