Самые великие мужчины мировой истории

Позвал же он его как бы для обучения искусству памяти и изобретения. Опять мнемоника. Бруно, принимая приглашение, которое пришло из Венеции, не мог не сознавать, что там решительно действует инквизиция, выше которой только римская. В городе карнавалов аутодафе — сожжения еретиков — были всегда приурочены к какому-нибудь празднику. И воспринимались как часть праздничного действа.

Почему Бруно решил поехать? Ему тяжело дались 16 лет без родины. Наверное, имел значение и денежный вопрос, хотя он всю жизнь умел довольствоваться малым. Но сейчас ему предложили нечто вроде репетиторства. А все великие деятели Возрождения репетиторствовали. Галилей создал целый пансион: ученики проживали у него дома. Платили ему деньги, он их и кормил, и учил.

Вот и Бруно приехал обучать молодого итальянца. А тот оказался предателем. Написал три доноса. Причем в первом есть слова: «Как я уже сообщал устно…». То есть сначала он донес лично, потом написал три текста. Мочениго удивительно откровенно говорит о том, как сначала постарался всячески расположить к себе Бруно: «Я стремился, чтобы он стал вести себя со мной доверительно». Он действует как агент, профессиональный провокатор. Он добивался доверительных отношений, чтобы Бруно начал рассказывать, что он думает на самом деле. И был потрясен его «ужасными» взглядами.

Бруно вскоре что-то понял из его поведения, почувствовал, что надо уезжать, и сообщил об этом. И тогда Мочениго его просто запер. Сначала на чердаке, потом явился туда с дюжими ребятами, слугами. Бруно препроводили в подвал. А в Венеции в старых зданиях очень глубокие подвалы с толстыми стенами, обшитыми металлом, и очень надежные запоры, со времен Средневековья. Оттуда не убежишь. Тем более что Бруно был уже не юн. Ему 44 года. Он оказался под домашним арестом. А Мочениго, продолжая писать доносы, сдал его с рук на руки венецианским инквизиторам.

Были проведены допросы Бруно. Судя по протоколам, на Бруно собирались наложить не самое крайнее взыскание. Хотели отпустить, потребовав покаяния. Ведь свидетели не подтвердили многого из того, что говорилось в доносах. Например, ничего дурного не сказали о нем книгопродавцы. Как нормальный интеллигент, он проводил свободное время в книжных лавках. И инквизиция поинтересовалась тем, в каких книгах он рылся. Ничего крамольного не обнаружилось.

Бруно и сам вроде бы сначала поколебался и был готов в самой мягкой форме отгородиться от крайностей, о которых писал Мочениго. А потом вдруг понял, что это и будет покаяние. Что это будет самопредательство. И тогда произошла передача Бруно в руки римской инквизиции, гораздо более свирепой. Не исключено, что римский папа приложил определенные усилия к тому, чтобы независимая Венецианская республика выдала Бруно.

Казнь Бруно состоялась в Риме, после бесконечно долгих допросов. Все восемь лет Бруно находился в застенках, но его воля только крепла. Он продолжал настаивать, что природа превыше всего, Бог есть природа. Короче говоря, вел себя так, будто сам рвался на костер. Что ж, есть версия, что он своей кончиной хотел взволновать мыслящих людей и показать пример несокрушимости.

И вот 17 февраля 1600 года в углу маленькой римской площади Цветов был разложен костер.

Следственное дело Бруно оказалось надолго церковью засекречено. И только во второй половине XIX века найдено и опубликовано. Тогда же был поставлен памятник Бруно на площади Цветов. Памятник мученику. И свободному человеку.

Григорий XIII Воинствующий папа

Если о самом Григории XIII как человеке, церковном и государственном деятеле, у нас в стране слышали немногие, то словосочетание «григорианский календарь» широко известно. Да, это не пустяк — властвовать над временем! Хотя, наверное, сам Григорий XIII удивился бы, узнай он, что остался в памяти потомков именно как инициатор изменения календаря. Чтобы понять, почему он должен был этому удивиться, необходимо представить себе его жизнь.

Григорий XIII принадлежит к так называемым «воинствующим папам» эпохи контрреформации. Это те, кто, занимая папский престол, отдавали все силы тому, чтобы остановить реформу церкви. Им казалось, что Ян Гус, Мартин Лютер, Ульрих Цвингли, Жан Кальвин — это просто несколько отступников, с наследием которых надо бороться. Защитники канонического католицизма не сознавали, что духовный переворот назрел и стал неизбежным. Он явился одним из важнейших знаков выхода Европы из Средневековья. Получается, что творец нового календаря в каком-то смысле пытался остановить время, повернуть вспять ход Истории.