Самый бешеный роман

15.30 – голову вымыла, колготки не нашла, сушу ногти. Ну почему? Почему у меня всегда одна и та же реакция организма на лак для ногтей – стоит мне наложить второй слой, как срабатывает диуретический эффект, будто я напилась мочегонных таблеток. Снимаю штаны и смазываю о них весь лак! Так было всегда, так получилось и сейчас.

15.50. Катастрофа! В доме воняет ацетоном (лак пришлось стереть), колготы не нашла, волосы недосушила. В лихорадке натягиваю джинсы, свитер, пиджак и в мыле вылетаю на улицу. Прохожие смотрят на меня как-то подозрительно. Я, наверное, похожа на чучело. Или мне просто показалось, что на меня подозрительно смотрят? Может, наоборот, окружающие любуются мною?

Неожиданно замечаю на светлом бежевом свитере на самой груди огромное фиолетовое пятно. Откуда оно могло тут взяться? Вспомнила – я поставила его месяц назад, когда ела вишню, увлеченно читая один из детективов великого Кронского.

У меня только одно желание – вернуться домой и переодеться, но время поджимает. Я иду по улице так, будто страдаю дрожательным параличом, пытаясь спрятать фиолетовое пятно под пиджаком.

Опять я буду выглядеть как идиотка – лохматая, со следами лака на ногтях и с фиолетовым пятном на самой груди, в то время как Пульхерия приедет расфуфыренная, накрашенная, безукоризненная. Анжелка скромно («по-адвентистски» или «по-православному» – теперь не понять) одетая. Икки тоже всегда тщательно одевается перед тем, как выйти на улицу. А меня как будто на время выпустили погулять из того самого интерната, в котором моя бабушка проработала сорок три года. В прошлый раз, например, я нацепила разные туфли и заметила это только в метро – возвращаться домой, как всегда, было уже поздно, и я весь вечер наступала себе на ноги, чтобы не слишком была видна разница – благо туфли были одного цвета.

В 16.15 я миновала вывеску «Лекарь Атлетов» и как ошалелая влетела в аптеку. У Иккиной кассы было полно народу. Я попыталась пробраться к ней поближе, но очередь взбунтовалась:

– Умная какая, все стоят спокойно, а она лезет!

– Я вообще инвалид первой группы! – воскликнул здоровенный старик с тростью, которую он, наверное, всегда таскал с собой в подтверждение своей инвалидности.

Нет, черт возьми! Не в подтверждение инвалидности! Он просто избивал этой дубинкой народ! Я поняла это минуту спустя, когда «инвалид» сначала нащупал дубинкой мою ногу, а потом со всей своей «инвалидной» силой отдавил мне все пальцы.

– Вы что, с ума, что ли, сошли?! – от боли заорала я.

– Молодая, а никакого уважения к старикам! – воскликнула толстая тетка с болонкой на руках.

– Да он мне ногу своим костылем отдавил! – возмутилась я, пытаясь восстановить справедливость.

В самом начале очереди назревал скандал по другому поводу:

– Девушка, вы мне сдачу не сдали! Я дала десятку, а нитросорбид стоит пять рублей! Где сдача-то?!

– А эта девица у них все время сдачу не сдает! – откликнулась тетка с болонкой.

– А зачем? Лучше себе в карман положить! – взвизгнул «инвалид» с дубинкой.

– Девушка, я в который раз спрашиваю, у вас йодомарин есть? – нетерпеливо воскликнул пухлый мужик в кепке. – Она что, глухая? – злобно спросил он у длинной женщины в красном берете.

– А она, наверное, сама не знает, что у нее есть, а чего нет, – желчно отозвалась та.

– Я, между прочим, тоже стою только чтобы спросить, – укоризненно проговорила тетка с болонкой.

– Ну и стойте, раз вам время девать некуда, – рявкнул пухлый мужик.

– Да чего она там ковыряется-то! Сколько же можно, в конце концов! Ну и продавщица! – возмутилась «баскетболистка» в красном берете.

– Сколько стоит йодомарин?

– Верните мне мои пять рублей!

– А я инвалид первой группы! Меня вообще положено вне очереди обслуживать!

– А у меня сейчас собака обделается! Она не может столько терпеть!

Напряжение нарастало с каждой секундой, казалось, еще мгновение – и вся эта разъяренная толпа разобьет витрину и раздерет на части мою бедную подругу. Теперь я поняла, как свершилась революция в очереди за хлебом.

Я не знаю, что со мной произошло, но я совершенно безотчетно закричала:

– Да как вы можете себя так вести! Все – вы? Во-первых, эта бедная девушка, которая стоит за прилавком, не продавец! Она, к вашему сведению, чтобы работать в этой поганой аптеке с такими дураками, как вы, за копеечную зарплату, три года корячилась в фармацевтическом техникуме и лучше всех в своей группе умела скатывать свечи. А это занятие не из простых! И она не робот, – заорала я на пухлого мужика в кепке, – чтобы одновременно считать деньги, не ошибиться в правильности отпускаемого препарата, разъяснить той маразматической старухе, которая уже давно взяла сдачу и положила ее в кошелек, как ей принимать нитросорбид, доказывать, что она не воровка, слушать повизгивание собаки и при этом найти среди тысячи наименований ваш дурацкий йодомарин, назвать вам его цену и дозировку, потому что пока вы все это не узнаете, не успокоитесь! Ко всему прочему, у нее сегодня должен быть выходной!

Все в очереди замолкли и уставились на меня с большим изумлением, а я крикнула: