Самый бешеный роман

Но я собрала волю в кулак и целыми днями сидела за компьютером. Роман худо-бедно продвигался к середине. Моему герою-аптекарю (которого я окрестила Степаном), переполненному неистовой ненавистью ко всем подряд женщинам и вдруг влюбившемуся в прелестную женщину бальзаковского возраста, уже удалось с ней познакомиться.

А дело было так:

«Я уже упоминал выше, что я человек забитый, необщительный и неразговорчивый. Мало того – я мерзкий, гадкий и очень вредный человек. Я сам об этом знаю, мне и говорить об этом никому не нужно.

Трехнедельная слежка за прекрасной незнакомкой не дала ровным счетом ничего – разве только то, что я узнал, какие салоны и бутики она посещает, в какой фитнес-клуб ходит, в какие рестораны. И еще одно, пожалуй, для меня самое важное – судя по всему, она одинока, в том смысле, что у нее нет мужчины. Узнал я также, что у нее есть взрослая дочь, наверное, мне ровесница – омерзительная девица, сразу видно, много о себе думает и считает себя неотразимой. Ну и еще сделал вывод, что живут они безбедно. Это, конечно, немало, но в моем случае – бесполезно. Ведь я хочу овладеть ею.

И я придумал план. Подложить на лестницу возле подъезда банановую кожуру. Каждый день подкладывать! Не сегодня, так завтра она обязательно поскользнется, а я тут как тут, стою за углом и ожидаю, стало быть. И как только она упадет, я подлечу к ней и предложу помощь.

Мой план сработал, правда, пострадали одна старушка да маленькая девочка, но, как говорится, цель оправдывает средства. Третьей жертвой все-таки стала моя таинственная возлюбленная. Она растянулась на ступеньках, и тут же появился я – ее спаситель. Я помог ей добраться до квартиры, уложил в постель (ну не в том, конечно, смысле, в котором бы мне хотелось). Мы познакомились – у нее прекрасное, необыкновенное имя – Генриетта. Ее бил озноб, а сама она вся горела. Потом оказалось, что моя Дульцинея сломала лодыжку.

Мое сердце сжималось от жалости, к тому же это я был во всем виноват, но несчастный случай дал мне множество преимуществ. Теперь я, как спаситель, стал вхож в ее дом – прекрасный просторный дом. Я навещал Генриетту каждый день, приносил гостинцы – фрукты, конфеты. А она– то думает, что я положил глаз на ее отвратительную, самодовольную и напыщенную дочь. Она принимает меня за ребенка, ей и в голову не приходит, что люблю-то я ее. Люблю самозабвенно. И теперь это больше всего печалит меня…»

Я была очень увлечена, приближаясь к кульминационному моменту, как на словах «печалит меня» неожиданно зазвонил телефон. Я вздрогнула и недовольно сказала:

– Алло.

– Привет, поджигательница!

Я обомлела – это был он.

– Добрый день, – пролепетала я. – Что там, в редакции?

– В какой редакции?! Ее нет давно – все сгорело дотла.