Самый бесполезный мутант (СИ)

– Без колебаний. Остаться и надеяться на правосудие над теми, кто ускользнул тогда от правосудия Мистик? Я понаблюдал тогда это правосудие издали. Убийство моих родителей приписали Коди. Там было полно кровавых отпечатков чужих ботинок, и отпечатков пальцев, наверное, тоже, и едва ли вообще никто не видел странную компанию посторонних, входящую в подъезд. Просто всем так показалось удобней. Зачем искать, стараться, если можно воспользоваться корявой инсценировкой? Поджог дома Коди объявили же неисправностью проводки. Хотя соседка видела какую-то подозрительную шпану в зарослях у забора. Но раз она стара и немощна, то можно сказать, что она не в себе, и не принимать во внимание её показания. Потому что так удобней… Ну, объявили бы сумасшедшим ещё и меня, странно, что ли, помешаться, увидев такое? Когда я был младше, я верил, что полиция непогрешима, что там работают супергерои, которые всегда настигают негодяев и защищают невинных. Когда я стал старше, то понял, что там работают обычные люди, которые тоже ошибаются, ленятся, поддаются искушениям взяток, но надо прощать им недостатки, веря, что они, во всяком случае, стараются быть лучше. И я продолжал верить, что у тебя никогда не будет врагов, если ты будешь относиться к миру по-доброму, если никогда не начнёшь первым. Коди в это верил. Он уверенно заявлял, что у него нет врагов. А потом мои родители умерли только потому, что любили меня, любили Коди и верили в сказки. Коди умер только потому, что превращал холл колледжа в старинную бальную залу и преображал уборщицу в даму в высоком парике и кринолинах, и смотрел, как студенты трут глаза и украдкой щипают себя, не решаясь сказать, что они видят. Я должен был умереть с ними вместе, и на какую-то часть я умер.

Мина отхлебнула чай - навела слишком густо, оказался очень горьким.

– Извини, что заставила тебя вспомнить об этом. Вряд ли тебе хочется вспоминать о прошлом.

– Ну, ты же не думаешь, что я вспоминаю только тогда, когда меня о чём-нибудь спрашивают? Любая боль со временем утихает. Пока, конечно, времени прошло недостаточно. Но по крайней мере, я перестал считать себя виноватым. В том, что не придавал значения косым взглядам, думал, что злыми шепотками всё всегда будет ограничиваться, а их ведь можно просто не слышать. В том, что не плюнул тогда на эту проклятую работу, может быть, все вместе мы сумели бы отбиться… В том, что спасли не Коди, а меня. Всё это проходит. И у тебя пройдёт.

Мина потянулась за чайником, долить кипятка - отчасти потому, что всё-таки слишком горько, отчасти потому, что чай был уже не такой горячий, чтоб выгнать внутренний озноб.

– Даже не знаю, что страшнее. Когда твои близкие не приняли тебя, узнав, кто ты есть, возненавидели или просто испугались, или когда не отреклись, не предали - но их любовь стоила им самим жизни.

– Может, я так говорю потому, что своя боль самая страшная, но мне кажется, страшнее потерять. Знать, что твои добрые, сумасбродные, самые любящие на свете родители радовались перед смертью только одному - что тебя не было там. А те, кто не понял и не принял… Понятно, какое-то время из-за этого будешь не спать ночами, мучиться, не зная, то ли жалеть себя, то ли ненавидеть… Но в конце концов поймёшь, что те, кто не принял - просто не твои люди. Какими бы близкими они ни казались. Даже если это родители, братья или сёстры - не важно. Это не твои люди, и они тебя недостойны. Надо просто оставить их в прошлом со всем тем, что они теперь против тебя имеют. Лучше тут ненавидеть других, чем себя.

Мина молчала, думая сейчас, конечно, не о себе - об Алексе. Хотелось спросить Саймона, говорили ли они с Алексом об этом, но пока держалась. А Саймон, видимо, думал, что задел её сейчас за живое, что поэтому она молчит.

– Да, наверное, не мне тебе это говорить, у меня не было такого опыта. Мне сложно представить себя на твоём месте, что бы я чувствовал. Я просто хотел бы, чтоб ты перестала переживать из-за этого.

Саймону действительно повезло, его родители верили в достаточно удачные сказки. Вот семья Куго, и многих других - в неудачные.

– Переживай не переживай, того, что у обычных людей рождаются дети-мутанты, не изменишь. Сколько ни говори, как это несправедливо по отношению к тем и другим.

– Ну, родителей да, не выбирают. Но мы можем выбирать тех, с кем будем создавать свою семью. Ну, семью - это, может, громко сказано, не об этом сейчас рассуждать. Вообще, свою пару.

– Обычно считается, что тут мы ещё менее вольны в выборе.

– Ты же сказала тогда, что не веришь в эту чушь про истинные половинки.

– Не верю, точнее… не важно. Если влюблённость и создание пары не считать взаимообязательными условиями, то ты, конечно, прав.

Саймон пожал плечами.

– О таких материях спорить - последнее дело. Я просто надеюсь, что среди мутантов тоже выбор достаточно широк, чтоб не влюбляться в людей.

– А ты был в кого-нибудь влюблён?