Самый безумный из маршрутов

Какое-то время тропа была хорошо видна, ее покрывала опавшая сосновая хвоя, но вскоре следы пропали. Однако я не стала возвращаться по своим следам и не вынимала GPS. Я продолжала шагать. В розовом свете, в этом лесу, на снегу я приобрела новую уверенность. Положение солнца на моей левой щеке подсказывало, что я иду на север. Плавная складка у подножия горы подсказывала, что здесь был естественный проход, лучшее место для тропы. А затем, как только она пропала, я увидела следы, пересекавшие открытое белое поле – много разных следов, тех, что я видела раньше. Я побежала по ним, следовала их курсом. Тропинка из следов сузилась до нескольких, затем до одного – и снова исчезла. Вновь, вновь и вновь я находила один след, отметку или знак и бежала, чтобы снова увидеть группу следов. И снова признаки пути пропадали, и мне снова приходилось искать группу следов.

Я прокладывала путь по нетронутому снегу Хребта Света, как начинающий альпинист, и во мне звучали сова Джона Мьюра: иди спокойно, в одиночку – и я чувствовала восхищение, которое он испытывал. Поднявшись по Силвер Пасс, я не увидела человеческих следов и, оглядевшись, не увидела тех, кто их оставляет. Я съела гигантский батончик «ПэйДэй», последний. Мне оставалось пройти 17 миль, чтобы достать пищу в Маммот Лейкс. Я шла без еды, но и без страха. Я знала, что дойду. Боль была временной. Я могла идти, несмотря на голод. Я подумала, что Мьюр выжил, питаясь черствым хлебом с ключевой водой. Я думала, что Мьюр восхищался бы мною – девушкой, пересекающей Хребет Света.

В ту ночь я разбила палатку на стыке ТТХ с тропой Гудэйл Пасс на высоте более 10 000 футов на лунно-голубом непротоптанном снегу. Мерцали яркие скопления звезд. В ту последнюю ночь перед Маммот Лейкс я все время пила и пила воду, заполняя желудок, чтобы обмануть его.

Я проснулась под музыку своего урчащего желудка, громкую, как мурлыканье дикой кошки. Я проспала. Солнечный свет лился через искривленные пушистые сосны и бросал закрученные и извивающиеся тени на стены моей двухместной палатки, на мое лицо.

Дойдя до Маммот Лейкс, но еще на его окраинах, я свалилась на гальку перед бело-голубой автозаправкой «Шеврон» и пинту за пинтой поглощала «Бен и Джеррис». От меня несло потом. Туристические семьи входили и выходили, их маленькие девочки были одинаково одеты в угги и тренировочные брюки «Джуси», розовые и конфетно-синие. От них пахло детской присыпкой и клубничным одеколоном. Они смотрели на меня. Мне не было стыдно.

У меня развивалась самонадеянность. Я прошла по ледяным проходам, взбиралась на них. Я преодолела 64 снежные мили без еды.

Я рассчитывала на веру. И тогда появилась пища. Благодаря добрым людям. Мир больше не казался суровым и недобрым.

В городе я заходила во все рестораны, которые встречались на пути. Я поглощала все. Я глотала лапшу «Пад Тай», горячий шоколад и вино, картофель фри и большой кровавый гамбургер. Я обедала одна, в стороне от семей. В серебре зеркала у столика я увидела, что на моем лбу что-то отпечаталось. Выглядело, как порез с запекшейся кровью. На шее тоже была темная полоса. Я наклонилась к зеркалу, изучая темные следы. Я в смущении усмехнулась. Это было высохшее шоколадное мороженое. Я не только плохо пахла грязью, но и выглядела соответствующе. Я вынула сосновую иголку из волос. Я ходила по городу как дикарь. Действительно, Дикий Ребенок.

Сиви Пасс, северная Высокая Сьерра, 976-я миля

Я вернулась на тропу на следующий день, счастливая от того, что снова очутилась на холоде. Проходя по ледяным проходам, я напевала, ощущая тяжесть ледоруба в поднятой к горе руке. Каждую ночь, в мороз и без света, я устанавливала палатку – раз-два, бум-бум, готово! Я медлила залезать в палатку и глядела на бездонное небо с разбросанными по нему звездами. Звезды были точками. Я тоже была точкой. Я крикнула в угольную тишину и услышала свой голос, грубый и животный, эхом побежавший по чернильному Хребту Света.

Каждое утро я вставала с рассветом. Серебристые пластинки слюды блестели подо мной на белой скале, как звездная пыль. Я увидела узорчатую кружевную черную тень, которую отбрасывали на камни лишайники. Солнечный свет в горах высвечивал одну красоту в другой. Мне было хорошо и легко.

Я скользила, когда шла в горы, эти храмы Мьюра, ставшие моим домом, центром паломничества, которое чуть не забрало мою хрупкую жизнь. Я вошла в эти горы слишком рано и плохо подготовленная. Я должна была погибнуть. При дневном свете я поняла, что была самой счастливой девушкой.

«Между каждыми двумя соснами есть дверь, ведущая к новому образу жизни», – писал Мьюр. Мне было интересно, через какие деревья прошел Ледяная Шапка без меня.

Затем я перешла через деревянный мостик в лесу в стороне от найденной Мьюром новой сказочной родины. Наконец, я прошла через весь Хребет Света.