Самый близкий враг

Миссис Мэйсон открывает было рот – и вновь закрывает его. Ее щеки становятся пунцовыми.

– Тогда давайте повторим все еще раз, не возражаете? – предлагает Агню. – Так, чтобы мы поняли эту вашу новую историю. Если следовать ей, то вы находитесь дома и готовитесь к вечеринке, когда ваши сын и дочь возвращаются домой из школы: Дейзи – в четыре пятнадцать, а Лео – в четыре тридцать пополудни. Дейзи у себя в комнате включает музыку. От Лео вы узнаёте, что между ними произошла ссора, но не поднимаетесь наверх, чтобы переговорить с Дейзи. Сразу же после четырех тридцати вы отъезжаете за майонезом, оставив детей одних в доме. В пять пятнадцать вы возвращаетесь без майонеза. И снова не поднимаетесь к Дейзи. Или к Лео. Ваш муж возвращается в пять тридцать и также не поднимается на второй этаж, чтобы увидеть детей. Гости начинают собираться к семи часам, и весь вечер вы наблюдаете за тем, как соседская девочка веселится в костюме маргаритки, даже не подозревая – это ваша собственная фраза, – что это не ваша дочь.

Кто-то из публики выкрикивает оскорбление, и судья резко поднимает голову:

– Тишина, или я прикажу очистить зал заседаний.

Агню набирает в легкие побольше воздуха:

– Так когда же точно, по вашему мнению, миссис Мэйсон, исчезла ваша дочь?

Шэрон пожимает плечами, избегая его взгляда:

– Это произошло, пока меня не было.

– То есть мы вновь возвращаемся все к тем же самым пресловутым сорока минутам? Вы хотите, чтобы мы поверили, что какой-то неизвестный педофил – случайный злоумышленник – внезапно решил воспользоваться именно этим промежутком, чтобы влезть к вам в дом?

– Она могла их знать. Могла встречаться с ними до того и сама впустить их в дом. Вы ее просто не знаете. Она обожала всякие секреты. Обожала делать все за моей спиной.

В ответ на это заявление по залу прокатывается шелест голосов, а защитники нервно переглядываются.

– Ну разумеется. – Обвинитель поворачивается, чтобы посмотреть на присяжных. – Думаю, что членам высокочтимого суда будет небезынтересно полюбоваться на мать, которая говорит такое о ребенке – о собственном убитом ребенке…

Мисс Кирби начинает подниматься из-за стола, но Агню опережает ее:

– Я снимаю свое последнее замечание, ваша честь. Но если позволите, я хочу задать вопрос обвиняемой. Может ли она назвать пример – любой пример – реальной двуличности со стороны своей дочери?

– Ну, – Шэрон заливается краской, – для начала – она встречалась с этим своим гнусным сводным братом. И я об этом ничего не знала.

– И вы хотите, чтобы суд вам поверил?

– Вы что, называете меня лгуньей? Мы не знали. Я не знала. Я бы прекратила это все к чертовой матери, если б только узнала.

Это была ловушка, в которую Шэрон легко попала.

– Я вас понял, – говорит Агню после долгойпаузы. – У вас что, привычка такая, миссис Мэйсон, прекращать к чертовой матери все, что вам не нравится?

На этот раз вмешивается судья:

– Суд не будет рассматривать ваше последнее замечание. Прошу вас, продолжайте, мистер Агню.

Обвинитель смотрит в свои записи:

– Независимо от того, знали ли вы о том, что ваша дочь встречается со своим сводным братом или нет, в тот день к вам в дом, миссис Мэйсон, Джейми Нортхэм не заходил, не так ли? Ибо доподлинно известно, что в это время он находился в двадцати милях отсюда, на репетиции свадьбы в Горинге. Значит, вы хотите сказать, что Дейзи встречалась с кем-то еще – что у нее была вторая секретная связь? А такое вообще возможно? Ведь девочке всего восемь лет, и у нее нет ни мобильного телефона, ни доступа к Интернету… Но даже если б эта связь существовала, неужели Лео не заметил бы, как в тот день знакомые Дейзи подошли к двери или взломали ее?

Шэрон пристально смотрит на обвинителя – ее гнев уже готов вырваться наружу.

– У него на голове были наушники.

Но Агню не сдается – он отлично подготовился к заседанию.

– Но если даже и так – не могу поверить, что он ничего не заметил и ничего вам не сказал, когда вы вернулись. В конце концов, – он не отводит от Шэрон взгляд, вбивая последние слова, как гвозди, – вы его мать, а он ваш сын…

Это последняя капля.

– Этот чертов ребенок не мой сын! – Слова вырываются у нее прежде, чем она может их обдумать. – А если вы думаете, что он мог что-то услышать или что-то сделать, то это неуместная шутка. С ним что-то не в порядке. И всегда так было. Ради бога – он же сам сжег этот гребаный дом! И если уж вам так надо обязательно кого-то обвинить, то обвиняйте его дуру-мать, а не меня.

Кирби опять вскакивает на ноги, чтобы выразить протест, а публика в зале кричит и размахивает руками. Проходит не меньше пяти минут, прежде чем удается восстановить порядок. И все это время тяжело дышащая Шэрон сидит неподвижно.

– Итак, вы решили настаивать на своих показаниях, – вновь вступает Агню. – На том, что вы не видели Дейзи после того, как она вернулась домой. Не видели и не говорили с ней…

Свидетельница краснеет, но хранит молчание.