Самый близкий враг

– Это все углеводы, – улыбается Верити. – Знаешь, это то, что Джанет теперь запрещает тебе есть.

– И не говори, – ворчит полицейский, уныло глядя на свой живот. – Мужчина не может существовать только на обезжиренном твороге, Эв. По крайней мере, я не могу.

На мгновение он останавливается и оглядывает кричащих и визжащих детей.

– Кажется, они не очень грустят по поводу того, что произошло с их соученицей, а? Думаю, что в средней школе все было бы по-другому. Везде сновали бы консультанты, психологи и так далее. А здесь, мне кажется, они еще слишком маленькие, чтобы что-то понимать.

– Большинство – да. – Эверетт следит за направлением взгляда коллеги. – Но вот девочки вон там – они знают, что что-то произошло. Готова поспорить, что они из ее класса.

Три девочки сидят на одной лавке, близко сдвинув головы. У двоих длинные косы, а третья похожа на китаянку. Пока полицейские смотрят на них, одна из девочек начинает плакать, и Верити видит, как дежурная учительница подходит к ним и усаживается рядом с ней.

В школе по пустым коридорам бродит эхо. Гислингхэм на минуту останавливается и глубоко вдыхает воздух.

– И почему все школы пахнут одинаково? Слегка сладковатый запах потных носков, пуканья и дешевого жира, сдобренный сильной приглушенной нотой рвоты и дезинфектантов. Его ни с чем нельзя спутать.

Эверетт оглядывается и замечает на противоположной стене карту.

– Интересно, и в какой же стороне кабинет директора?

– Поверь, я сейчас как будто в детство окунулся, – говорит ее напарник, скорчив гримасу. – В его кабинете я проводил времени больше, чем в классе. Мог найти туда дорогу с закрытыми глазами.

– Я не устаю удивляться, Гислингхэм, почему ты в конце концов стал полицейским?

– Думаю, – констебль пожимает плечами, – они решили, что лучше держать меня по свою сторону баррикады.

Кабинет директора находится в задней части здания, и его окна выходят на небольшой пятачок, заросший высохшей травой, изгородь из мелкой сетки, всю в жимолости, и ряд пирамидальных тополей.

Элисон Стивенс встает, чтобы поприветствовать посетителей. Это элегантная темнокожая женщина, одетая так, чтобы можно было продемонстрировать оптимальный баланс между властью и доступностью – на ней темно-синяя юбка чуть ниже колен, мягкий кардиган цвета голубой пудры и крохотные сережки.

– Детектив-констебль Эверетт, детектив-констебль Гислингхэм, прошу вас, присаживайтесь, – говорит она. – А это классный руководитель Дейзи.

Молодая женщина наклоняется вперед, чтобы пожать полицейским руки. Ей скорее всего не больше двадцати пяти, рыжие волосы вьются непокорными кольцами, а тонкое платье с цветочным принтом едва прикрывает загорелые ноги без чулок. Верити видит, как Крис немного распрямляет плечи. «Мужчины, – думает она, – все вы одинаковы».

– Кейт Мадиган, – произносит учительница с легким ирландским акцентом, и в глазах у нее светится интерес. – Не могу даже представить себе, что сейчас должны переживать Мэйсоны. Самый жуткий кошмар для любого родителя.

Элисон Стивенс откашливается:

– Я попросила коменданта загрузить мне записи с камеры наружного наблюдения у ворот. Вот тот материал, который вам нужен.

Она стучит по клавишам, а потом поворачивает к полицейским экран компьютера. Время на экране – 3:38 пополудни. Дейзи в воротах разговаривает с китаянкой, которую они только что видели на игровой площадке, а еще одна девочка стоит в нескольких футах от них. В руке у Дейзи портфель.

– Черт. – Гислингхэм бросает взгляд на Эверетт. – А кто-нибудь догадался проверить, дома ли портфель?

– Не думаю. И они не собираются впускать нас внутрь. По крайней мере, я так слышала.

– А кто эти девочки? – спрашивает Верити у Кейт Мадиган.

– Блондинка – это Порция Доусон; ее родители работают консультантами в клинике. Вторая девочка – Нанкси Чен. Она американка. Ее папа профессор – кажется, политологии. Они переехали сюда только на Рождество.

– Судя по всему, Дейзи вращается в достаточно крутой компании, – замечает Крис.

Элисон с опаской смотрит на него – она не может понять, то ли он иронизирует, то ли просто делает вывод.

– Это особенность нашего района, детектив. У многих наших детей родители принадлежат к академическим кругам. Есть даже один лауреат Нобелевской премии.

– Мне кажется, что мы только что видели Нанкси на улице, – замечает Эверетт. – Мы сможем с ней потом поговорить?

– Я позвоню ее маме и спрошу, не возражает ли она.

– А с Порцией Доусон?

– Ее со вторника родители не приводят в школу. По-видимому, она слишком расстроена. А так как семестр практически заканчивается и пропустит она совсем немного, то я не возражаю. Я им тоже позвоню.