Самый богатый человек в Вавилоне

Мне казалось, что прошла вечность, пока я стоял перед ними в ожидании приговора. Каждая из женщин, похоже, ждала, что решение примет другая. Наконец Сира холодно произнесла: «Евнухов у нас много, а вот погонщиков верблюдов не хватает. Сегодня я как раз собираюсь навестить свою больную мать, а у меня нет раба, которому я могла бы доверить своего верблюда. Спроси этого раба, умеет ли он обращаться с верблюдами».

Мой хозяин обратился ко мне: «Что-нибудь знаешь о верблюдах?» С трудом скрывая радость, я ответил: «Могу заставить верблюда встать на колени, могу нагружать поклажей, могу водить их в дальние походы. Если нужно, могу починить сбрую». «Раб держится вполне уверенно, — заметил мой хозяин. — Если ты так хочешь. Сира, возьми его к себе погонщиком».

Так я был отдан в подчинение Сире и в тот же день повел ее верблюда в долгое путешествие к больной матери.

При первой же возможности я поблагодарил ее за вмешательство и рассказал, что не рожден в рабстве, что я сын свободного человека, уважаемого мастера из Вавилона. Я многое рассказал ей о себе. Ее комментарии приводили меня в замешательство, и я потом подолгу раздумывал над ее словами. «Как же ты можешь называть себя свободным, если твоя слабость довела тебя до такого позора? Если у человека — душа раба, он станет рабом независимо от своего происхождения. Если же у него душа свободного человека, он обязательно станет уважаемым гражданином, пусть даже и несчастья обрушатся на него».

Более года я был рабом и жил среди рабов, но так и не стал похожим на них. Однажды Сира спросила меня: «Почему по вечерам, когда другие рабы общаются друг с другом, отдыхают, ты сидишь один в своей палатке?» На это я ей ответил: «Я думаю над тем, что вы сказали мне. Задаю себе вопрос, рабская ли у меня душа. Я не могу быть таким, как они, поэтому должен держаться особняком». «Я тоже должна держаться особняком, — призналась она. — У меня было большое приданое, поэтому мой муж и женился на мне. Но он не хочет меня. А для женщины самое главное — чтобы ее хотели. Я не любима, к тому же бездетна, поэтому я одна. Будь я мужчиной — я бы предпочла смерть такому рабству, но наше общество так устроено, что рабами становятся и женщины». «А что вы теперь обо мне думаете? — неожиданно спросил я. — У меня душа раба или свободного человека?» — «У тебя есть желание расплатиться с долгами, которые ждут тебя в Вавилоне?» — «Да, желание есть, но я не вижу возможности сделать это». — «Если ты и дальше будешь сидеть сложа руки и не предпринимать никаких попыток расплатиться, тогда можно будет твердо сказать, что у тебя душа раба. Никто не может считать себя уважаемым человеком, если он не платит по своим долгам». — «Но что могу сделать я, раб, да к тому же находящийся здесь, в Сирии?» — «Оставайся рабом в Сирии, если ты такой трус». — «Я не трус», — горячо возразил я. «Тогда докажи это». — «Как?» — «Разве твой царь не бьется с врагом, всеми силами отражая его натиск? Так вот твои долги — твои враги. Они изгнали тебя из Вавилона. Ты струсил перед ними, а они еще больше окрепли. Если бы ты сражался с ними как подобает мужчине, ты бы победил их и добился уважения среди своего народа. Но у тебя не хватило духу противостоять им, ты зажал свою гордость и превратился в раба».

Я много думал над ее жесткими обвинениями, мысленно спорил с ней, но мне так и не удалось донести до нее свои возражения. Спустя три дня служанка Сиры отвела меня к своей хозяйке. «Моя мать опять тяжело больна, — сказала она. — Оседлай двух лучших верблюдов из стада моего мужа. Привяжи мешки с водой и едой, приготовившись к долгому путешествию. Еду возьми у служанки на кухне».

Я запряг верблюдов, удивляясь тому количеству провизии, что выдали мне на кухне, ведь до дома матери было не больше суток пути. Служанка села на второго верблюда, а я повел верблюда хозяйки. Когда мы пришли к дому ее матери, было совсем темно. Сира отпустила служанку и сказала мне: «Дабазир, у тебя душа раба или свободного человека?» «Свободного человека», — твердо сказал я. «Пришел твой час доказать это. Твой хозяин сейчас в глубоком запое, а его стража бездействует. Бери этих верблюдов и беги. В этом мешке ты найдешь одежду своего хозяина, чтобы тебя не узнали. Я скажу, что ты украл верблюдов и сбежал, пока я навещала свою мать». — «У вас душа королевы, — сказал я. — Как бы мне хотелось сделать вас счастливой».

В ответ она сказала: «Счастье невозможно для женщины, сбежавшей от мужа. Иди своей дорогой, и пусть боги охраняют тебя во время твоего странствия по пустыне».

Меня не нужно было уговаривать. Я тепло поблагодарил ее и скрылся в ночи. Я совсем не знал этой чужой страны и не имел ни малейшего представления о том, в какой стороне находится Вавилон, но тем не менее упрямо двинулся вперед по пескам. На одном верблюде я ехал верхом, другого вел за собой. Всю ночь я шел по пустыне и весь следующий день, подстегиваемый страхом быть пойманным, как беглый раб, укравший хозяйское добро.