Самый быстрый

— Вряд ли, — я покачал головой. — Очень маленькая вероятность. Во-первых, он бы не дал себя так легко убить. А во-вторых, Ракша бы его точно не упустила…

— Может, и не упустила, — возразил Горин. — Смотри, тут какие-то явно индийские книги… На второй полке.

Я поднял взгляд и пробежался по корешкам томов: «Абхидхана-Чинтамани», просто «Чинтамани»… и тут же «Хамсе» Низами Гянджеви. Это уже не индийский эпос, а персидская классическая литература. Это я тоже читал — в учебную программу она входила в качестве факультатива, но мне было интересно. Все-таки именно в Персии возникла первая искра, там начал меняться мир в начале девятнадцатого столетия. И шахиншах Бахрам Гур был одним из моих любимых литературных героев. Я даже подозревал, что это игиг — недаром же он убил дракона… Но откуда такой интерес в обычном торжокском бармене?

Глубоко задумавшись, я пропустил момент, когда скрипнула входная дверь, словно бы игнорируя артефактную охранную печать. Полиция? Игиги «Защиты»? Но все оказалось гораздо более неожиданным.

В комнату, глухо стуча каблуками, уверенно вошла женщина с каштановыми волосами, в желто-коричневом костюме и маске со значком ящерицы. Убийца моей сестры!

Рывок 2.

Глава 1

Эльмира Гусейнова, сорок лет назад

— Росянка! — подруга окликнула Эльмиру и живо замахала рукой, указывая на учебный корпус.

Девушке совсем не хотелось на занятие. Профессор Подкаминский, обычный человек, преподающий в новосибирской школе игигов историю и философию, считался довольно строгим. Злые языки говорили, что всему виной зависть к обладателям искры, и с этим Эльмира могла согласиться. Но дело было вовсе не в нем, а в теплом майском дне, который хотелось провести на лежанке под тенью могучего дуба в школьном дворе.

— Иду! — отозвалась она и, преодолев душевное сопротивление, неохотно побрела к своей светленькой однокашнице.

— Опаздываем! — Сирена изо всех сил старалась казаться строгой, но ее мелодичный голос сводил на нет любые попытки. — Не хочется потом отрабатывать в выходные!

К счастью, они успели. Подкаминский продолжил рассказ об алхимиках, начатый еще на прошлом занятии, и увлеченно перечислял их опыты. Алкагест, тетрасомата, панацея, эликсир бессмертия, философский камень…

— Профессор! — из задних рядов подал голос Барвинок. — А правда, что алхимики пытались создать игигов?

— Не совсем так, — пожал плечами преподаватель. — Это уже более позднее дополнение, больше литературное, нежели научное. Будто бы философский камень способен не только превратить свинец в золото, но и зажечь в человеке искру. Давайте откровенно: алхимию мы изучаем лишь как попытку понять свойства веществ. Вы же не верите, что существует панацея? Кстати, кто мне напомнит, что это?

— Лекарство от всех болезней, — тут же сказала Эльмира.

— Правильно, — благосклонно кивнул Подкаминский, впрочем, даже не посмотрев на девушку. — Как мы знаем, людям его так и не удалось найти. Это просто-напросто невозможно.

— Но как же сыворотка из осколков? — мелодично возразила Сирена. Словно пропела.

— Да-да! — зашумели в классе. — Они ведь даже переломы заращивают!

— Но при этом не способны остановить, например, бешенство, — развел руками профессор. — Или последнюю стадию рака. Сыворотка лишь мобилизует возможности самого организма, усиливает его и ускоряет процесс исцеления. Но передозировка, как мы знаем, тоже способна убить. А того количества, что выдержит человек, не всегда достаточно для полного выздоровления.

— Человек не выдержит, но игиг может, — подняла руку Эльмира, и тут Подкаминский посмотрел на нее.

— А разве только игиги достойны быть исцеленными? — в голосе профессора звенел металл. — Мы говорим о людях, и если лекарство их убивает, то оно уже не может считаться лекарством.

Эльмира умолкла и покраснела. Под маской этого не видно, однако она сама чувствовала, как кровь прилила к лицу. Если бы этот старик знал, что отец угасает от лейкемии у нее на глазах, он бы так не говорил! И разве она сказала, будто люди не достойны исцеления? Она всего лишь привела пример, попыталась вывести преподавателя и класс на дискуссию!

— Люди потому и пытались найти философский камень, — продолжал распаляться Подкаминский, не обращая внимание на гнев Эльмиры и ее сжатые кулачки, — они чувствовали несправедливость. Почему существует бедность? Почему болезни и смерть могут внезапно настичь здорового сильного человека? И почему люди не могут быть счастливы? В индуистских текстах, к примеру, встречается так называемый чинтамани — это кристалл, способный дать то, что нужно, исполнить желание. Чувствуете связь?

— Чинтамани — это тот же философский камень, — Эльмира попыталась реабилитироваться и заодно успокоиться, но Подкаминский проигнорировал ее, приняв такой же ответ от Сирены.

— Правильно, — кивнул профессор. — И все это вместе — мечта человека о счастье для всех, даром, и чтобы никто не ушел обиженным. Как и легенда о золотом веке, который вроде когда-то был и так же предположительно должен когда-нибудь наступить…