Самый далекий берег

Резкий, дробный стук столовым ножом по бокалу заставил обоих остановиться и умолкнуть. Стучал штандарт-полковник – с прежним невозмутимым лицом, размеренно и звучно.

Все прекратилось, не начавшись толком, оба плясуна вернулись на свои места. Звенели горлышки бутылок о края бокалов, и, если не считать этих звуков, стояла угрюмая тишина.

– Как это… – тихонько проговорил Кирьянов, поймав взгляд Стрекалова.

– А так и обстоит, – сказал тот, пожимая плечами. – Структура, моншер, пора привыкать… На то она и Структура. Всерьез это все, всерьез, никаких таких маскарадов, кто бы стал… Порядки тут, сам знаешь, либеральные. Разрешается носить все регалии, заслуженные в прошлой жизни, поскольку пред ликом Структуры все эти прошлые жизни, собственно, ничего и не значат вообще… Все равно ничего этого нет.

– Чего?

– А ничего, – сказал Стрекалов, склонившись к нему совсем близко. – Ни прошлой жизни, ни истории. Ты разве еще не понял, курсант? Ну о какой такой истории можно всерьез говорить? Если вся так называемая история земного человечества на самом деле – история взаимоотношений со Структурой. История казусов и инцидентов, то трагических, то комических, возникавших, когда по той или иной причине случались прорывы, утечки информации, непредусмотренные контакты и непредвиденные коллизии. История отчаянных попыток срочно все исправить, насколько возможно… – Он ловко наполнил бокалы и осушил свой, не дожидаясь Кирьянова. – Вам, пожарным, чуточку полегче, а мы, в четвертом управлении, хрононавты хреновы, времяпроходцы долбаные, насмотрелись… Ты понимаешь, Структура не всемогуща, а Вселенная адски сложна. Вот и случается иногда такое… Вроде той истории в четырнадцатом веке, когда неожиданно для всех, из-за какого-то паршивого гравитационного циклона, сопрягшегося, надо же такому случиться, со вспышкой квазара где-то возле Толимака, лопнули континуумы, грянул фрактальный прокол… Короче говоря, открылось сразу несколько проходов в сопряженку, и все эти вилланы с бондами, крепостные с городской мастеровщиной, бродяги лесные и младшие сыновья рыцарские радостно кинулись скопом на неведомые земли. Справедливо рассудили, черти: хотя проходы и являют собой нечто предельно удивительное и заставляющее о кознях нечистой силы вспомнить, но хуже, очень может оказаться, и не будет, так и так на баронских полях горбатиться или в наемники запродаваться чужому герцогу… – Он махнул рукой, едва не сшибив бутылку. – И как поперли, как поперли… И поздно что-то менять. И весь поток времени вот-вот превратится из гладкой состоявшейся реки в нечто невообразимое. Ну, мы же не зря хлеб трескаем с черной икоркой. Мы – четвертое управление, галактическая академия хроноса… Лучшие умы сотни планет плюс лучший спецназ, с половины Галактики собранный как из текущих времен, так и из прошлых веков надерганный, как редиска с грядки. Справились. Мы да не справимся, как же. Залатали, заштопали, пресекли и заперли. Правда, пришлось выдумывать эту знаменитую чуму четырнадцатого века, черную смерть – нужно же было создать для будущих поколений убедительное объяснение того факта, что вся Европа чуть ли не наполовину обезлюдела. Ничего, сошло, схавали… Мы ж там бомбы рванули с ослабленными вирусами, чтобы народец помаялся недельку легкой хворью, мы там кукол, то бишь биоманекенов, сотнями набросали, самым натуральным образом смердящих и гниющих… Летописей им в архивы понапихали с достоверными картинами Великой Чумы, респектабельными людьми написанными..

– Шутишь? – без выражения спросил Кирьянов.