Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии

В шесть тридцать Ардле включил приемник и поймал выпуск новостей Би-би-си. Это было запрещено, но, как и сотни тысяч других французов, он пренебрегал запретом. Это было своего рода протестом. Он убавил громкость. Как обычно, в конце новостей британский полковник Дуглас Ритч, который постоянно оглашал указания Верховного главнокомандующего экспедиционными силами союзников, зачитал важное послание.

«Сегодня понедельник, 5 июня, – произнес он. – Верховный главнокомандующий предложил мне сказать следующее: данный радиоканал обеспечивает связь между Верховным главнокомандующим и вами, находящимися на оккупированных территориях… В свое время вам будут переданы инструкции особой важности, но сообщить заранее о времени их передачи не представляется возможным. В этой связи вам необходимо обеспечить постоянное прослушивание передач Би-би-си самим или по очереди с друзьями».

Ардле решил, что «инструкции» будут касаться высадки союзников. Все знали, что приход союзных войск можно ждать со дня на день. Но Ардле полагал, что вторжение должно начаться в самом узком месте пролива, в районе Дюнкерка или Кале, где есть порты. Но только не в месте, где он находится.

Семейства Дюбуа и Даво, живущие в Вьервилле, передачи Би-би-си не слышали. Они еще спали. Вчера был большой праздник, и они засиделись почти до утра. Праздновали по всей Нормандии, потому что 4 июня был День первого причастия. Это был повод собраться всем родственникам.

Дети семейств Дюбуа и Даво, одетые в свои лучшие платья, первый раз причащались в маленькой церкви Вьервилля на глазах гордых родителей и родственников. Некоторым из родственников пришлось ждать больше месяца, чтобы получить от оккупационных властей необходимые для проезда документы. Их поездка была неприятной и опасной. Неприятной потому, что им надо было ехать в переполненных поездах, которые давно не ходили по расписанию, а опасность путешествия состояла в том, что все паровозы являлись мишенями для союзных бомбардировщиков.

Но путешествие в Нормандию стоило риска и неудобств. Эта провинция была все еще богата по сравнению с Парижем и другими местами. Гости давно не видели на столах столько вкусной еды: свежее масло, сыр, яйца, мясо и, конечно, кальвадос – крепкий яблочный нормандский напиток. Кроме того, Нормандия была одним из самых безопасных и спокойных мест, потому что была достаточно удалена от Англии, чтобы на ее побережье начать операцию вторжения.

Праздник в обоих семействах прошел великолепно. Но он еще не закончился. В этот вечер все должны были опять сесть за обильный стол, уставленный лучшими винами и коньяками. Это должен был быть прощальный ужин, так как наутро родственники должны были сесть в парижский поезд.

Но их трехдневному пребыванию в Нормандии суждено было продлиться еще четыре месяца.

Недалеко от выезда из Кольвилля сорокалетний Фернанд Брокс занимался тем, чем занимался каждое утро в половине седьмого. Он доил коров. Подняв очки на лоб, он склонился к вымени и следил, чтобы струи молока попадали в ведро. Его ферма стояла вдоль узкой грязной дороги, которая проходила в полумиле от берега моря. На море да и на дороге он не был с тех пор, как дорогу закрыли.

Он фермерствовал в Нормандии уже пять лет. Он был родом из Бельгии. Во время Первой мировой войны его дом был разрушен. Этого он забыть не смог. Когда началась Вторая мировая война, он бросил свою чиновничью работу и отправился вместе с женой и дочерью в Нормандию, где, как он думал, они будут в безопасности.

В 10 милях от его фермы, в городе Байо, его девятнадцатилетняя очаровательная дочь Анна Мария работала воспитательницей в детском саду. Завтра должны были начаться каникулы, и Анна Мария собиралась отправиться на велосипеде домой к родителям.

Завтра же высокий худой американец из Род-Айленда, которого она раньше не знала, должен будет высадиться на берегу напротив фермы, принадлежащей ее отцу. Анна Мария выйдет за него замуж.

По всему нормандскому побережью люди занимались своими обычными делами. Работали в поле, обрабатывали яблоневые сады, пасли своих бело-бурых коров. В маленьких городках и деревнях открывались магазины. Для всех это был очередной день оккупации.

В маленькой деревне под названием Ла-Мадлен, расположенной за дюнами и обширными песчаными пляжами (они скоро станут известны как пляжи «Юта»), Поль Газенгел открыл маленький магазинчик и кафе, хотя много посетителей не ожидал.